Ухает неясыть озимые взопрели

Обновлено: 08.07.2024

Авторизуясь в LiveJournal с помощью стороннего сервиса вы принимаете условия Пользовательского соглашения LiveJournal

. Будь на месте Остапа какой-нибудь крестьянский писатель-середнячок из группы "Стальное вымя", не удержался бы он, вышел бы из машины, сел бы в траву и тут же на месте начал бы писать на листах походного блокнота новую повесть, начинающуюся словами: "Инда взопрели озимые. Рассупонилось солнышко, расталдыкнуло свои лучи по белу светушку. Понюхал старик Ромуальдыч свою портянку и аж заколдобился. "
— Пародия на литературу из крестьянской жизни, злоупотребляющую псевдонародным стилем, областными словами и той сермяжной проникновенностью, напевно-сказовой задушевностью, которую многие писатели считали необходимой принадлежностью деревенской темы. Черты, представленные здесь в сгущенном виде, более или менее широко рассеяны по "крестьянской прозе" 20-х гг. Ср., например: "Июнь-растун сделал свое дело. Поклонилась горизонту колосом налившая рожь, посерели широкоперые овсы. и над полями уныло затрюкали молодые перепела. Рожь идет, пары полны черной тоской по золоту семян" [Вас. Ряховский, Золотое дно, ЛГ 29.07.29].
Выдержанные в этом стиле картины природы, чаще всего с упоминанием "солнышка", с простонародной ономастикой/топонимикой, с междометиями, уменьшительностью и инверсиями, с "поэтическим" бессоюзным нанизыванием сказуемых и т. д., особенно типичны для зачинов — вступительных строк произведения, главы или раздела. Мы узнаем эти черты в зачинах Ф. Панферова: "Из-за Шихан-горы трехлетним карапузом выкатилось солнышко, улыбнулось полям, лесам, длинными лучистыми пальцами заерошило в соломенных крышах. " [Бруски, 1.8.3] — или в "Большой Каменке" А. Дорогойченко, превозносившейся критикой как "„Цемент" крестьянской литературы", где само начало настораживает в смысле возможной прямой связи с ЗТ:
"Эх, отдых на пахоте!
Эх ты, весеннее солнышко!
Бухнул Санек на землю вверх-брюшкой: пахал целый уповод.
Глянул — опрокинулась неба голубая громадина. "
Ср. такие места, как: ". Митрич храбрится: промолчи — еще пуще старуха расквокшится. Разболокся Митрич, на печку лезет" [с. 13, 15]; "До утра проглядел на звезды — ан их плавный мигливый хоровод; до утра шуршало под Саньком свежее, духмяное сено" [302]; "Косит провалившейся глазницей на Митрича, все угукает да агакает" [214]; "Слушай, Митрич, как пилы с высокой запевкой повизгивают, с жалобой ржавой поскуливают. Колгота!" 254. Помимо лексических, отрывок о Ромуальдыче имеет и тематические параллели; так, в очерке М. Кольцова "В дороге" (1926) описывается путник, позволяющий себе "маленькую дорожную радость" переобувания: "Домовито усядется путник на кочку [как и писатель-середнячок в ЗТ], снимет лапти. развернет, растянет и хорошенько вытряхнет портянки" и т. п. [в его кн.: Сотворение мира]. Еще один пассаж про присевшего на обочине мужичка встречаем мы в очерке о деревенском изобретателе: "На третьей полосатой версте от станции Вышний Волочек мы увидели из окна вагона сидевшего на большаке человека без шапки, в берестовых лаптях, с плетеным из лыка кошелем за спиной и в серой посконной рубахе. Он сидел на горбыле, поросшем травой, и жамкал черную ржаную пышку. Вокруг него пенились зелеными всходами поля, волновалась степь. " [П. Рыжей и Л. Тубельский, КН 07.1926].
У некоторых литераторов квазинародный поэтический стиль приобретал крайние формы, со многими сгущенными и уродливыми речениями. В одном фельетоне Г. Рыклина цитируется повесть писателя Венгерова из газеты "Грозненский рабочий":
"Он, Евмен Колупайлов, турзучий братишка, некогда в разметанные дни, туго, как чахлый гриб, заглатывал жизнь. Рожнился первый путь игривым риском. Евмен мотал обширкой глаз, грыз ледяной накат ошибок до одури, с нутрявой болью грузил видимым мерилом встрепанный мир" [Турзучие братишки, ТД 09.1927]; слишком густая пародийность вызывает подозрения в неподлинности.
Не следует, впрочем, искать сколько-нибудь точных соответствий между юмореской о старике Ромуальдыче и какими-либо конкретными произведениями современной литературы. Соавторы пародируют универсальные черты, присущие псевдонародной манере: склонность к восторженно-задушевному тону, особенно при описании природного цикла, к былинной певучести, тягучему нанизыванию однородных и сочиненных фраз, к архаизмам, диалектизмам, сусальному просторечию, уменьшительности и крестьянским именам на "-овна", "-ыч" [1] . Этот стиль, как и пародии на него, существовал в литературе давно. Ср., например, рассказ Тэффи, где он выведен как одна из масок эстетствующего интеллигента: " — Эх-ма! Хороша ты, мать сыра земля. А что, Пахомыч, уродил нынче Бог овсеца хорошего, ась. Правда, аль нет, Пахомыч? Ась? Прости, коли что неладно согрубил" и т. п. [Без стиля]. В памяти читателей ЗТ еще были свежи пародии на А. Ремизова, составлявшие заметную струю старой юмористики: "Плясавица под забором куевдилась: жиганила, в углу подъелдонивала. Привереды по промоинам трепыхала. Слам тырбанила. Кувыки каверзила. Селифоныч отчугунил за уголовщину" и т. п. [в кн.: Бегак и др., Русская литературная пародия] или: "А в лесу волк сипит, хорхает, хрякает, жутко, жумно, инда сердце козлячье жахкает. Хрякнул волк, хрипнул, мордой в брюхо козлятье вхлюпнулся. " [Парнас дыбом]. Как всегда, соавторы дают мотив, опирающийся одновременно на несколько традиций совмещающий новые штампы со старыми. Что же касается реальной крестьянской прозы 20-х гг., то она в целом далеко не обладала той густотой стиля, какой отмечен опус писателя-середнячка из группы "Стальное вымя", и ориентировалась скорее на привычное реалистико-психологическое повествование, лишь кое-где орнаментированное сказовым элементом [2].

Comments:

Книга вообще ужачающая. Человек перерыл всю периодику и прозу 20-х годов, держа в голове полный текст романов.

-Эх, шмурдячку бы стаканчик! - с тоской подумал Ромуальдыч, скрипуче почёсывая впалую грудь под посконной рубахой. Солнышко рассупонивалось всё круче, заставляя деда клевать носом. И, вот уже, захрюкал старый, засвистел на разные лады угреватым носом, свесив ноги с завалинки. Спи, деда.

И снилось ему, как его старуха Маруся Карповна, запустила аппарат, сделанный из старой выварки, и выгнала полчетверти изумительного мутного напитка - самогона, в простонародье "шмурдяка". Действо проходило в дальнем конце огорода в зарослях кукурузы у забора. Шмон стоял знатный, однако, ветер дул в сторону осинового колка у реки и участковый уполномоченный Потапыч ничего не унюхал. Пронесло, как говорится. Полчетверти напитка были благополучно заткнуты кукурузной кочерыжкой и закопаны в сенях в большом ларе с зерном - это Ромуальдыч подглядел лично.

- Попробовать, бы, - размечтался старик.

Он дождался, когда Карповна ушла к соседке за дрожжами, прихватив несколько яиц в уплату, и проник в сени. Ларь был большой, копать было неудобно, сказывался небольшой росточек старого. Скоро бабка вернётся, а пузырь не найден. Наконец деда осенило! Он принёс вилы и стал аккуратно протыкать пшеничку. Наконец звякнуло. Есть! Ромуальдыч копнул глубже и. вытащил горлышко четверти, заткнутое кочерыгой.

-Проткнул! - вспопашился дед.

Надо делать ноги, пока бабка не вернулась. Рука у старой казачки тяжёлая!

- Достанется мне кочергой! - спина заболела заранее, чуть пониже пояса.

Старый нырнул в сарай, схватил удочки, сделанные из гибкого ивняка, банку с червями, накопанными накануне в навозной куче у свинарника, и вприпрыжку, хромая на раненую ногу, пошкандыбал к реке.

По сеням разливался вкусный запах невыпитого самогона.

Ну, это так, к слову.

А в самом деле, как же сделать мутный самогон сейчас, в век суперских самогонных аппаратов, дающих чистый, как слеза, напиток? Не секрет, ведь, что мутный самогон ранее получался из-за недостатков самодельной аппаратуры перегонки и примитивной технологии. Это приводило к забросу браги в конечный продукт и "ошмурдячиванию" напитка. Вопрос второй: "А зачем?"

Ну, зачем, это каждый решает сам. Кто друзей удивить хочет, кто ради смеха, кто любитель древних традиций. Главное, замутить так, чтобы не потерять качество и крепость выпивки! Кстати мутить можно и водку.

самый простой замутитель - растительное масло. Есть в каждом доме. Пара - тройка капель на один литр, достаточно. Оливковое, подсолнечное, горчичное - неважно.
второй замутитель - сыворотка. Подсырная или молочная. Сделать сыворотку проще простого. Аккуратно нагревайте полстакана кефира до тех пор, пока он не свернётся. Получите ложку творога и полстакана сыворотки. Добавьте немного в пойло, и муть Вам обеспечена. Не переусердствуйте!
сухое молоко растворите в воде, добавьте в напиток. Возможен осадок, не мутите заранее!
добавка зерновой браги в готовый выпивон тоже замутит его, однако, может привнести в напиток сивушный оттенок. Будьте осторожны!

Экспериментируйте, и будет Вам счастье! Не забывайте о закуске. Смею напомнить, что лучшей закусью под самогончик у нас на Кубани считается солёный арбуз!

Ухает неясыть озимые взопрели

Comments:

— Золотой теленок (Илья Ильф и Евгений Петров), 51 цитата

ПОХОЖИЕ ЦИТАТЫ

ПОХОЖИЕ ЦИТАТЫ