Я пью за военные астры
Обновлено: 04.10.2024
Starting in 1996, Alexa Internet has been donating their crawl data to the Internet Archive. Flowing in every day, these data are added to the Wayback Machine after an embargo period.
"Я ПЬЮ ЗА ВОЕННЫЕ АСТРЫ. ":
Поэтический автопортрет Мандельштама
Александр Жолковский
Акмеизм это тоска по мировой культуре.
О. Мандельштам
Предметом нашего анализа будет восьмистрочное стихотворение, написанное Мандельштамом (далее — ОМ) в апреле 1931 г.:
[1]Возможность выявить в текстах одного автора (в частности, ОМ) нетривиальный инвариантный слой часто подвергается сомнению: так, Бройд (1975: 202) склонен — говоря в наших терминах — все свойства отдельного текста относить на счет его локальной темы; о принципе "все тексты ОМ — единый текст" см. Тарановский 1976: 7, Ронен 1973: 371. Подчеркнем, что понятие поэтического мира абстрагируется нами от эволюции поэта: все тексты рассматриваются синхронически, как написанные одновременно (опыты диахронической поэтики ОМ см. в Левин 1969, 1978).
[2]Относительно амбивалентности исследователи ОМ единодушны. О 'прочном/хрупком' см. Браун 1972: 164, Нильссон 1974: 24сл., 84, Ронен 1973: 378, Левин 1969, 1978; в Левин 1969 центральное место отведено оппозиции 'родное/чужое'. О роли 'личного' начала у ОМ см. Левин и др. 1974: 59, Нильссон
1974: 21; о потреблении 'тепла' — Тарановский 1976: 31, 64-67.
[3]Мотив (3) особенно характерен для раннего ОМ (Левин 1969: 126 сл,134), частный случай этого мотива — образ 'жестокого звездного неба' (Тарановский 1976: 10 сл., Левин 1973; ср. Левин 1978 о 'приятии неба' поздним ОМ).
[4]См. Бройд 1972: 7, 19, 130 сл., 201, Нильссон 1974: 23-35, Тарановский 1976: 83-115.
[5]О мотиве 'вечного, изначального существования искусства' (из (5)) см. Тарановский 1976: 1 сл., Левин и др. 1974: 72, Ронен 1973: 371 сл.; о роли 'тонких и четких форм и рисунков' — Браун 1972: 168 сл.; о мотивах (5) и (6) см. Нильссон 1974; о 'личном самоутверждении посредством искусства' —
там же:21.
[6]"Эллинизм — это печной горшок, ухват, крынка с молоком. всякая собственность, приобщающая часть внешнего мира к человеку. окружение человека утварью, вместо безразличных предметов. очеловечивание окружающего мира, согревание его тончайшим телеологическим теплом" (Мандельштам 1971: 53); ср. Тарановский 1976: 49-51.
[7]'Детство', разумеется, принадлежит к основному словарному фонду человеческого опыта и занимает важное место в поэтическом мире многих поэтов. У ОМ оно связано, прежде всего, со всем комплексом (1) (возможно, элемент 'детское, инфантильное' следовало бы ввести уже в (1)), а иногда мотивирует СОВМЕЩЕНИЕ (1) с элементом 'простое' из (2) (Левин 1969: 148, 155; ср. также Левин 1978). 'Детским' именно в этом смысле представляется акцент на 'дыхании, голоде, кормлении (как людей, так и, скажем, эфира), еде, питье' и т. п., а возможно и мотив '(шевелящихся) губ ' — символ 'жизни и поэзии' у
ОМ (Тарановский 1976: 82, 126). Интрепретация общего во всех этих случаях момента 'активности рта' как 'детского' может быть обоснована и психоаналитически.
Во всяком случае, следует помнить о повышенной, если не агрессивной (именно таков хватательный оральный инстинкт), чувствительности воспринимающего и эмоционального аппарата мандельштамовского "я" (ср. в формуле (1) элемент 'теплое, пульсирующее'; возможно, туда надо было бы добавить что-то вроде элемента 'агрессивно-чувствительное'), которой, в частности, естественно объясняется СОВМЕЩЕНИЕ духовных и чувственных мотивов в (7), (8), а также в (32). Впрочем, в сознании ОМ 'физическое вкушение духовных ценностей' сводилось к христианскому причастию: "Христианин. не знает только физического голода, только духовной пищи. Для него и слово — плоть и простой хлеб — веселье и тайна" (Мандельштам 1971: 265); ср. Бройд 1975: 139 сл. Так или иначе, вряд ли суть этих мотивов сводится к выразительному (или мифологизирующему) СОВМЕЩЕНИЮ абстрактных и конкретных образов (как, по-видимому, считают Левин и др. 1974: 60).
Сродни мотивам (7),(8) — образ 'заполнения пустоты'(Нильссон 1974: 10, Браун 1972: 180 сл., Тарановский 1976: 36-37).
[8]О мотиве 'сохранность, вечность искусства' см. Левин и др. 1974: 50 сл., Бройд 1975, Нильссон 1974, Ронен 1973: 371. Одна из его манифестаций — характерная для ОМ установка на многослойный литературный подтекст (Тарановский 1976: 2 сл., Ронен 1973: 371, Нильссон 1974: 11).
[9]Этот мотив отмечен в Нильссон 1974: 18, 21, Браун 1972: 169, Бройд 1975: 87; 'самоутверждение' и 'гордое противостояние' — в Левин 1975. В терминах психоанализа поза вызова, вероятно, объясняется механизмом сверхкомпенсации, ср. отмечаемое ОМ у Данте 'неумение себя вести' ("объективировать.
свой внутренний опыт. в этикет. мучительно преодолеваемую неловкость. неуравновешенность. от чудных припадков самомнения до сознания полного ничтожества"; Мандельштам 1971: 372, 373). Ср. также соображение Брауна (1972: 200) о связи между этим 'неумением себя вести' и 'почтительно-фамильярным обращением' самого ОМ (в стихах) с великими фигурами прошлого; возможно, что на пересечении 'инфантильности', 'неуверенности' и 'преклонения перед культурными образцами' может быть осмыслен и интерес ОМ к мотиву 'ученичества' (ср. хотя бы "Грифельную оду" и замечания о роли Вергилия в "Разговоре о Данте").
[10]В связи с 'иллюзорностью' ср. Нильссон 1974: 32.
[11]В связи с 'недосягаемостью' ср. Нильссон 1974: 72.
[12]Мотив 'чужой песни' связан у ОМ с темой 'вечности, изначальности искусства' (см. (5) и Прим. 5); именно она позволяет увидеть общее между мотивами 'чужое как пространственно, даже географически удаленное', чужое как исторически удаленное, древнее' и 'существование шопота раньше губ' (см. последний пример в (14), ср. Тарановскнй 1976: 1 сл.). О мотиве 'родства с чужим' в связи с "Я не слыхал рассказов Оссиана. " см. Ронен 1973: 371 сл. Для нашего изложения в мотиве 'чужого' в (14) существенен, напротив, элемент
'оторванности и лишь амбивалентной связи с чужим' (ср. Левин 1969:130).
[13]Об амбивалентном мотиве отделяющей и одновременно манящей 'завесы' пишет в связи с "Федрой" Браун (1972: 210), обращая внимание, что он реализован не только театральным занавесом, но и покрывалами героини.
[14]'Узорчатость' воплощает не только 'неустойчивое, неосновное, неправильное, утонченное начало' (см. (1) и (12)), но и СОВМЕЩАЕТ его с 'правильным, прямым, устойчивым' началом (2), — в духе типового мотива (5); ср. Браун (1972: 164 сл.) о ‘тонком, хрупком и т. п. рисунке', где, впрочем, акцент вообще делается на "правильных", симметричных, а не прихотливых узорах.
[15]О таких составляющих комплекса (23), как 'инфантильность', 'неуклюжесть', 'личность', 'домашность' ср. Левин 1975; ср. также Прим. 9 и соображения об 'одомашнении' в связи с формулой (7).
[16]Ср. Левин 1978 о 'реабилитации некрасивого' у позднего ОМ и о «приписывании узуально "некрасивых" предикатов. объектам, оцениваемым. положительно" (зеркальный вариант 'заигрывания с отрицательным').
[17]Ср. Левин 1969: 119; в связи с 'хрупкостью' в (22) ср. там же: 149.
[18]Программу 'присвоения недоступных благ с помощью иронии' ОМ приписывает любимому поэту не только в стихах об Ариосто, близких по времени к "Астрам" (1933), но и в прозе о Вийоне уже в 1910 г. (Левин 1978).
[19]См. Бройд 1975: 162 сл., 184, 194 сл. об 'имени' как символе 'поэзии' и средстве обеспечения 'сохранности' — в ряду таких образов, как 'подкова', 'след', 'монета', 'бутылка с запиской', 'амулет', 'пепел', 'бабки', 'наследство'.
[20]См. Тарановский 1976: 1 сл., Бройд 1975: 19 сл.; об использовании ОМ единства латино-германо-славянского корня слова вино, vinumкак символа 'вечности', колыбели праарийской см. Бройд 1975: 19.
[21]Об этой оппозиции см. у Бройда и Нильссона; особенно интересны наблюдения над противопоставлением 'природа, море, жизнь/ язык, поэзия, цезура, жест' в Нильссон 1974: 12, 19, 26 сл.
[22]Наш краткий очерк поэтического мира Мандельштама касается лишь мотивов предметной сферы. Некоторые инварианты позднего ОМ в стилистической сфере выявлены Левиным (1978), например, 'неметричность', 'обилие и смена апеллятивов'; через мотивы 'неуклюжесть', 'инфантильность', 'домашность', 'общительность' он возводит их к центральной, с его точки зрения, теме 'неконвенциональности'. Мы бы интерпретировали 'апеллятивность' как 'сбивчивость, неуверенность в себе', по-прежнему считая центральной темой 'неустойчивость'.
[23]"'В вопросах литературы они должны спрашивать у нас, а не мы у них', — сказал О. М. . отказываясь подписаться под коллективной писательской петицией, потому что она основывалась на постановлении ЦК о литературе. Мотивировка отказа. вызвала самое искреннее недоумение. Для присутствовавших слова О. М. были ветошью из сундуков прошлого, признаком несовременности и отсталости. О. М. показался просто старомодным чудаком" (Мандельштам 1970: 174).
[24]Из других аспектов 'тоста' отметим некоторый 'аристократизм' этого обычая, его 'вызывающий характер' в то голодное время (этот 'вызов' оказывается намеренной позой, когда в дальнейшем выясняется 'отсутствие вина' и автор тоста предстает в этом плане рядовым человеком эпохи Москвошвея), а также 'апеллятивность' тоста, обращенность к слушателям (ср. Прим. 22).
[25]Об этих конструкциях см. Жолковский и Щеглов 1986: 54-76.
[26]При альтернативном прочтении, не связывающем отсутствие вина с реальной бедностью поэта в условиях 30-х годов (а скажем, трактующем его в духе постоянной обездоленности, оторванности и неустроенности), эффект, зафиксированный в формуле (58), разумеется, исчезает.
[27]Амбивалентность этой игры сохраняется и в последнем двустишии — благодаря перформативности (в смысле Остин 1975) всякого зачина тоста: уже самими словами я пью за или я поднимаю тост за говорящий осуществляет называемое действие (даже если это и происходит лишь на бумаге).
[28]Об этом приеме и его выразительных возможностях см. Жолковский Щеглов 1977.
[29]Это связано с тягой не только к мировым ценностям вообще, но и особенно к "теплым" странам, см. Тарановский 1976: 64-67; ср. элемент 'теплое' в составе (1).
[30]Перенос образа 'рыжей леди' в современность и придание ему империалистических коннотаций ('спесь' в рамках пары 'Англия - колонии') делает его еще более вызывающим. Образ 'барской шубы' может — через автоцитацию из "В не по чину барственной шубе" — быть связан также с темой верности литературе XIX в. и "разночинской злости"; о 'барской шубе' см. также Мандельштам 1970: 202 сл.
[31]Учет соображений типа критерия I позволил бы Нильссонуне пройти в разборе "Адмиралтейства" (Нильссон 1974: 9-22) мимо целой цепи ‘неустойчивых состояний’ (томится - запутался - недотрога - прихоть - хищный - сердито - лепятся - капризные), образующих контрапункт к 'простым вечным состояниям' (вода - небо - ладья - линейка - простого - столяра - плуги - всемирные моря и мн. др.).
[32]Si, Sii — существительные, Аi, Aii — соответственно согласованные с ними прилагательные; Si управляет Sii; нормальный порядок слов: Ai - Si - Aii - Sii.
[33]В пользу автоцитации говорит также общий мотив парадоксального наложения 'бензина' на элементы классической культуры: здесь на Елисейские Поля в их античном значении, в 'Теннисе" — на олимпийские и античные параллели, а в "Петербургских строфах" на литературный XIX век (Онегин, Евгений и т. п.); ср. "пласты времени легли друг на друга в заново вспаханном поэтическом сознании" (Мандельштам 1971: 273 о "Шагах командора" Блока).
[34]Роль переходного звена играет скрытая цитата из "европейца" Тютчева, относящаяся к Савойе и Ламартину.
[35]СОВМЕЩЕНИЕ именно этих гастрономических и пейзажных мотивов, возможно, является автореминисценцией, ср.: И в мир шоколада с румяной зарею, В молочные Альпы мечтанье летит ("Мороженно!"). Это тем более вероятно, что перекличка с этим стихотворением (опять-таки по линии 'мечты о роскошном выбор') продолжается и в последнем двустишии (см. ниже).
[36]О конструкции "Утрата достигнутого" см. Жолковский и Щеглов 1996:.72 сл.
[37]Заметим, что при альтернативном способе изложения фабулы, например, в 3-м лице (ср. А он вельможится и т. п. в "Ариосте") или с переходом к точке зрения со стороны (*Он пьет, но у него нет вина) эффект типа отъезда кинокамеры, обнаруживающего, что все предыдущее происходило на сцене театра), а также при более однозначном опровержении внутри высказываний от 1-го лица (*Я пью, но у меня нет вина) 'провал тоста' был бы бесспорным, окончательным и непоправимым, а не амбивалентным. Готовым предметом, совмещающим выбор перволичной формы, совпадения начала тоста с началом стихотворения, формулы тоста ("пить за") и, наконец, размера (3-ст. амфибрахий), является, по-видимому, цитация из "Друзьям" Вяземского (Я пью за здоровье немногих, Немногих, но верных друзей.. (1862)), отмеченная Баевским (1975); перекличка с ним возможна также по линии 'верности прошлому', 'вызова окружающим' и 'элитарности'. Эта отсылка соответствует общему тону стихотворения, представляющего своего рода криптограмму верности ОМ своим друзьям и общему поэтическому прошлому (знаменательны в частности "гумилевские" обертоны в трактовке эполет и колоний); ср. вызывающее заявление ОМ на вечере в Ленинградском Доме Печати в начале 1933 г.: он " закинул голову, глаза его засверкали. — Я друг моих друзей. Я современник Ахматовой. " (Мандельштам 1967: LXIII-LXIV).
К числу скрытых интертекстуальных адресатов "Астр", по-видимому, принадлежит и Цветаева. (Минц 1979).
[38]Подобная подмена встречается уже у Пушкина в "Заздравном кубке" (1816), заканчивающемся строчками: Кубок янтарный Полон давно./ Я — благодарный — Пью за вино.
ЛИТЕРАТУРА
Баевский 1975 — В. С. Баевский. Стихи Блока как текст и подтекст/ Тезисы Первой Всесоюзной (III) Конференции "Творчество А. А. Блока и русская культура XXв". Тарту: ТГУ. С. 63-68.
Браун 1972 — Clarence Brown. Mandelshtam. Cambridge: Cambridge UP.
Бройд 1975 — Steven Broyde. Osip Mandel'stam and his age. A commentary on themes of war and revolution in the poetry 1913-1923. Cambridge, Mass., and London, England: Harvard UP.
Жолковский 1991 — А. К. Жолковский. Тоска по мировой культуре — 1931 ("Я пью за военные астры.." )/ Слово и судьба. Осип Мандельштам. Исследования и материалы. Ред. З. С. Паперный. М.: Наука, 1991. С. 413-427.
Жолковский и Щеглов 1977 [1973] — А. К. Жолковский и Ю. К. Щеглов. К описанию приема выразительности ВАРЬИРОВАНИЕ/ Семиотика и информатика. Девятый выпуск. М.: ВИНИТИ. С. 106-150.
Жолковский и Щеглов 1986 — А. К. Жолковский и Ю. К. Щеглов. Мир автора и структура текста. TenaflyNJ: Hermitage.
Жолковский и Щеглов 1996 — А. К. Жолковский и Ю. К. Щеглов. Работы по поэтике выразительности. М.: Прогресс-Универс.
Левин 1969 — Ю. И.Левин. О некоторых чертах плана содержания в поэтических текстах. Материалы к изучению поэтики О. Мандельштама/ International Journal of Slavic Linguistics and Poetics 12: 106-164.
Левин 1978— Ю. И. Левин. Заметки о поэзии О. Мандельштама 30-х годов. I/ SlavicaHierosolymitana 3: 110 — 173.
Левин и др. 1974 — Ю. И. Левин, Д. М. Сегал, Р. Д. Тименчик, В. Н. Топоров, Т.В. Цивьян. Русская семантическая поэтика как потенциальная культурная парадигма/ Russianliterature, 7/8: 47-82.
Мандельштам 1970 — Н. Я. Мандельштам. Воспоминания.Нью-Йорк: Изд-во им. Чехова.
Мандельштам 1967, 1971 — О. Э. Мандельштам. Собрание сочинений в трех томах. ТТ.1, 2. Изд. 2-е. Сост. и ред. Г. П. Струве и Б. А. Филиппов. WashingtonandMuenchen: Международное Литературное Содружество, 1967, 1971.
Я пью за военные астры, за все, чем корили меня,
За барскую шубу, за астму, за желчь петербургского дня.
За музыку сосен савойских, Полей Елисейских бензин,
За розу в кабине рольс-ройса и масло парижских картин.
Я пью за бискайские волны, за сливок альпийских кувшин,
За рыжую спесь англичанок и дальних колоний хинин.
Я пью, но еще не придумал — из двух выбираю одно:
Веселое асти-спуманте иль папского замка вино.
Читать похожие стихи:
Отзывы к стихотворению:
Читать стих поэта Осип Мандельштам — Я пью за военные астры на сайте РуСтих: лучшие, красивые стихотворения русских и зарубежных поэтов классиков о любви, природе, жизни, Родине для детей и взрослых.
Огромная база, сборники стихов известных русских и зарубежных поэтов классиков в Антологии РуСтих | Все стихи | Карта сайта
Все анализы стихотворений, краткие содержания, публикации в литературном блоге, короткие биографии, обзоры творчества на страницах поэтов, сборники защищены авторским правом. При копировании авторских материалов ссылка на источник обязательна! Копировать материалы на аналогичные интернет-библиотеки стихотворений - запрещено. Все опубликованные стихи являются общественным достоянием согласно ГК РФ (статьи 1281 и 1282).
Я пью за военные астры, за все, чем корили меня:
За барскую шубу, за астму, за желчь петербургского дня.
За музыку сосен савойских, полей елисейских бензин,
За розы в кабине рольс-ройса, за масло парижских картин.
Я пью за бискайские волны, за сливок альпийских кувшин,
За рыжую спесь англичанок и дальних колоний хинин,
Я пью, но еще не придумал, из двух выбирая одно:
Душистое асти-спуманте иль папского замка вино..
И мне кажется, что никакой загадки нет. Военные астры Мандельштама это астры, которыми провожали уходящих на фронт. Есть у кого-то другое мнение?
Сегодня у Осипа Эмильича 120-й день рождения. По этому случаю под катом несколько его стихотворений.
Я пью за военные астры, за всё, чем корили меня,
За барскую шубу, за астму, за желчь петербургского дня.
За музыку сосен савойских, Полей Елисейских бензин,
За розу в кабине рольс-ройса и масло парижских картин.
Я пью за бискайские волны, за сливок альпийских кувшин,
За рыжую спесь англичанок и дальних колоний хинин.
Я пью, но ещё не придумал — из двух выбираю одно:
Весёлое асти-спуманте иль папского замка вино.
От легкой жизни мы сошли с ума:
С утра вино, а вечером похмелье.
Как удержать напрасное веселье,
Румянец твой, о нежная чума?
В пожатьи рук мучительный обряд,
На улицах ночные поцелуи,
Когда речные тяжелеют струи
И фонари, как факелы, горят.
Мы смерти ждем, как сказочного волка,
Но я боюсь, что раньше всех умрет
Тот, у кого тревожно-красный рот
И на глаза спадающая челка.
1913
(это стихотворение примечательно тем, что в последних его строках речь идёт о ещё одном моем самом любимом поэте - Георгии Иванове, с которым когда-то Мандельштам был весьма дружен)
Есть иволги в лесах, и гласных долгота
В тонических стихах — единственная мера,
Но только раз в году бывает разлита
В природе длительность, как в метрике Гомера.
Как бы цезурою зияет этот день:
Уже с утра покой и трудные длинноты;
Волы на пастбище, и золотая лень
Из тростника извлечь богатство целой ноты.
Конец лета 1914
Бессонница. Гомер. Тугие паруса.
Я список кораблей прочел до середины:
Сей длинный выводок, сей поезд журавлиный,
Что над Элладою когда-то поднялся.
Как журавлиный клин в чужие рубежи, —
На головах царей божественная пена, —
Куда плывете вы? Когда бы не Елена,
Что Tроя вам одна, ахейские мужи?
И море, и Гомер — все движется любовью.
Кого же слушать мне? И вот Гомер молчит,
И море Черное, витийствуя, шумит
И с тяжким грохотом подходит к изголовью.
1915
Золотистого меда струя из бутылки текла
Так тягуче и долго, что молвить хозяйка успела:
Здесь, в печальной Тавриде, куда нас судьба занесла,
Мы совсем не скучаем, — и через плечо поглядела.
Всюду Бахуса службы, как будто на свете одни
Сторожа и собаки, — идешь, никого не заметишь.
Как тяжелые бочки, спокойные катятся дни.
Далеко в шалаше голоса — не поймешь, не ответишь.
После чая мы вышли в огромный коричневый сад,
Как ресницы, на окна опущены темные шторы.
Мимо белых колонн мы пошли посмотреть виноград,
Где воздушным стеклом обливаются сонные горы.
Я сказал: виноград, как старинная битва, живет,
Где курчавые всадники бьются в кудрявом порядке,
В каменистой Тавриде наука Эллады — и вот
Золотых десятин благородные, ржавые грядки.
Ну, а в комнате белой, как прялка, стоит тишина,
Пахнет уксусом, краской и свежим вином из подвала.
Помнишь, в греческом доме: любимая всеми жена, —
Не Елена, другая, — как долго она вышивала?
Золотое руно, где же ты, золотое руно?
Всю дорогу шумели морские тяжелые волны,
И, покинув корабль, натрудивший в морях полотно,
Одиссей возвратился, пространством и временем полный.
Алушта, 11 августа 1917
Кому зима — арак и пунш голубоглазый,
Кому — душистое с корицею вино,
Кому — жестоких звезд соленые приказы
В избушку дымную перенести дано.
Немного теплого куриного помета
И бестолкового овечьего тепла;
Я все отдам за жизнь — мне так нужна забота, —
И спичка серная меня б согреть могла.
Bзгляни: в моей руке лишь глиняная крынка,
И верещанье звезд щекочет слабый слух,
Но желтизну травы и теплоту суглинка
Нельзя не полюбить сквозь этот жалкий пух.
Тихонько гладить шерсть и ворошить солому;
Как яблоня зимой, в рогоже голодать,
Тянуться с нежностью бессмысленно к чужому
И шарить в пустоте, и терпеливо ждать.
Пусть люди темные торопятся по снегу
Отарою овец и хрупкий наст скрипит,
Кому зима — полынь и горький дым к ночлегу,
Кому — крутая соль торжественных обид.
О, если бы поднять фонарь на длинной палке,
С собакой впереди идти под солью звезд,
И с петухом в горшке прийти на двор к гадалке.
А белый, белый снег до боли очи ест.
Довольно кукситься, бумаги в стол засунем,
Я нынче славным бесом обуян,
Как будто в корень голову шампунем
Мне вымыл парикмахер Франсуа.
Держу пари, что я еще не умер,
И, как жокей, ручаюсь головой,
Что я еще могу набедокурить
На рысистой дорожке беговой.
Даржу в уме, что нынче тридцать первый
Прекрасный год в черемухах цветет,
Что возмужали дождевые черви
И вся Москва на яликах плывет.
Не волноваться. Нетерпенье - роскошь,
Я постепенно скорость разовью -
Холодным шагом выйдем на дорожку -
Я сохранил дистанцию мою.
Читайте также: