Детектив орхидеи который выращивал

Обновлено: 18.09.2024

Ниро Вульф – частный детектив, вымышленный персонаж цикла детективных романов писателя Рекса Стаута. У Вульфа было весьма занятное увлечение – садоводство. Этому делу, не смотря на свой жесткий распорядок дня и нелюбовь к передвижению не только по своему огромному дому, но и за его пределы, он посвящал 2 часа утром и 2 часа вечером.

Ниро Вульф владел трёхэтажным особняком в Нью-Йорке, на крыше которого находилась большая оранжерея для орхидей. Оранжерея была поделена на три отсеки с разными температурными режимами, отдельно зимний сад, камера для обработок пестицидами, кладовка, комната для пересадок и каморка для садовника. В оранжерее Вульфа было около 10 тысяч взрослых цветущих орхидей и как все они помещались на крыше – загадка.

Минуя этаж, где находились спальни, я поднялся по лестнице на три пролёта вверх - на крышу. Здесь было царство десяти тысяч орхидей, покрытых десятью тысячами квадратных футов окантованного в алюминий стекла. Стеллажи занимали три комнаты, и прежде, попадая сюда, я замирал на пороге - от изобилия красок буквально захватывало дух. Это
великолепие и сейчас не оставляло меня равнодушным, поэтому я
двигался, стараясь глядеть прямо перед собой, чтобы не расплескать
боевого задора.
Впрочем, все оказалось напрасно. Я застал Вулфа в подсобке с
саженцем одонтоглоссума в руках, который он рассматривал с налитыми
яростью глазами. Рядом стоял Теодор Хорстман, садовник. Его губы были
плотно сжаты.
Когда я приблизился, Вулф перевел на меня разгневанный взгляд и с
ненавистью выдавил:
- Трипсы! (Отряд насекомых, вредителей зерновых и огородных
культур. )

"Без улик" Рекс Стаут

Одонтоглоссум (Odontoglossum ), род растений семейства орхидных. Эпифитные растения с клубневидно утолщёнными, несколько уплощёнными стеблями (псевдобульбами) , несущими на вершине 1—3 листа. Соцветия кистевидные или метельчатые. Цветки обычно крупные (у некоторых видов до 16 см в диаметре) , белые, жёлтые или зеленоватые; листочки околоцветника часто с пурпуровыми, коричневыми или др. пятнами. Около 200 видов; в тропической Америке (от Мексики до Боливии) , преимущественно в горах. Многие виды издавна культивируют в оранжереях на срезку. Наиболее распространены в культуре Одонтоглоссум курчавый (Одонтоглоссум crispum), Одонтоглоссум благородный (Одонтоглоссум nobile) и Одонтоглоссум большой (Одонтоглоссум grande). Имеется несколько тыс. гибридов, в том числе от скрещивания с др. родами орхидей.

Ниро Вульф – частный детектив, вымышленный персонаж цикла детективных романов писателя Рекса Стаута. Чем же этот персонаж интересен для любителей орхидей? У Вульфа было весьма занятное увлечение – садоводство. Этому делу, не смотря на свой жесткий распорядок дня и нелюбовь к передвижению не только по своему огромному дому, но и за его пределы, он посвящал 2 часа утром и 2 часа вечером.

Давайте более подробно рассмотрим привычки и характер персонажа Ниро Вульфа. Основным жизненным принципом он считал максимальный комфорт благодаря материальной независимости и занятии тремя видами деятельности: тренировка мозгов, гурманство и цветоводство. Первый вид деятельности реализовывался благодаря раскрытию разных преступлений. Для того, чтобы минимально прикладывать физические усилия для чего либо, в его доме проживало трое человек:

Арчи Гудвин – личный секретарь и оперативник, который и собирал для детектива все факты о совершенных преступлениях, ведь сам Ниро Вульф очень редко выходил из дому;
Фриц Бреннер – личный повар;
Теодор Хорстман – личный садовод.

Ниро Вульф с садовником Хорстманом использовали осмунду, волокнистый верховой торф специально привезенный из-за границы и мох сфагнум. На дно каждого горшка он предпочитал ставить дренаж в виде битых глиняных черепков. Он со своим помощником знал все тонкости полива, подкормок и температурных режимов, ведь в оранжерее росли самые разнообразные представители орхидей. По сложившейся еще в 19 веке традиции английских садоводов, оранжерея была разделена на три отсека в зависимости от температурного режима. В теплой оранжерее росли фаленопсисы, онцидиумы, ванды, некоторые виды венериных башмачков. В умеренной Вульф выращивал каттлеи, лелии, дендробиумы и гибриды, которые требовали теплого содержания в течение всего года, но в зимний сезон ночная температура понижалась до 12 – 15 С. В холодной оранжерее ночная температура зимой понижалась до 10-12 С где росли цимбидиумы, одонтоглоссумы, целогины, мильтонии, масдевалии и другие высокогорные виды.

Свое предпочтение детектив отдавал Мильтонии из холодной оранжереи и выращивал только природные виды. Все Мильтонии о которых упоминается в романах выделены в род мильтониопсис (Miltoniopsis) и насчитывают всего шесть видов. Наиболее часто упоминаются мильтониопсис Роэзла (M. roezlii) и мильтониопсис Флагоносная (M. vexillaria). Ареалом обитания этих орхидей являются горы Колумбии. Они обе имеют похожий внешний вид с большими цветками, которые в диаметре достигают 10 см, и отличаются окрасом. У мильтониопсис Роэзла цветки снежно-белые с пурпурными пятнами у основания лепестков и оранжево-желтым пятном в основании губы, а у мильтониопсис Флагоносной цветки окрашены в разные оттенки розового и пурпурного цветов. Цветки, кроме яркого окраса имеют сильный аромат садовых роз. Практически круглогодичное цветение порадует глаз. Но у этих прелестных цветов есть один недостаток, после среза они практически сразу увядают.

Какие же орхидеи любил Ниро Вульф?

Самыми любимыми орхидеями Вульфа были каттлеи и их гибриды, о них упоминается в 10 романах. Фантастически крупные цветки нежного окраса с приятным ароматом. Их изюминкой является крупная и ярко окрашенная губа. Окрас этих орхидей очень разнообразный от зеленовато-белого до ярко-желтого и красно-коричневого. Они легко скрещиваются не только между собой, но и с другими видами и поэтому стали родоначальниками многих гибридов. Ниро Вульф пытался самостоятельно выводить новые виды.

Удивительно, но этот персонаж участвовал в выставках и получал медали. Его мечтой было вывести орхидею девственно белого или совершенно черного окраса. Этот герой делится опытом выращивания орхидей со своими читателями. В 19 веке не каждый садовод мог похвастаться выращенной из семян орхидеей. Это связано с тем, что похожие на пыль семена орхидеи не имеют никаких полезных веществ и в естественных условиях прорастают с помощью особого эндомикоризного грибка, из сотен тысяч семян прорастали только единицы.

Но в 20 веке ученые обнаружили, что орхидеи можно проращивать семена без участия грибков. Благодаря этому открытию технология выращивания стала доступна всему миру и сейчас насчитывается около 100 тысяч не только межвидовых, но и межродовых гибридов орхидей.

Работа Вульфа и Хорстмана впечатляет ведь для того чтобы получить сеянцы для высадки очень сложно и занимает длительное время. Банки с проростками ставят в специальные климат камеры со специальным температурным режимом, освещенностью и влажностью и там они проводят около года перед высадкой в оранжерею. Сеянцы фаленопсисов только в самых благоприятных условиях способны зацвести через 3-4 года, а сеянцы каттлей и венериных башмачков – через 5-7 лет. После цветения Вы можете заметить какие-то дефекты на цветках и годи работы потрачены напрасно.

Стоит заметить Ниро Вульф относился к цветоводству очень ответственно. В одном из романов упоминается, что он тщательно следил за тем, чтобы в его цветнике не появился вредитель. В оранжерея была оборудована камера для фумигации и ни одно растение туда не попадало без предварительной обработки. Во время отъезда на выставку он заметил на одном из растений мучнистого червеца и сразу послал телеграмму Хорстману, чтобы он проверил все орхидеи и при необходимости предотвратил распространение вредителя.

Именно у персонажа Ниро Вульфа есть чему поучится не только цветоводам-новичкам но и профессионалам.

Понедельник — на выставке цветов. Вторник — на выставке цветов. Среда — на выставке цветов. И это я, Арчи Гудвин. Как же так?

Я не отрицаю — цветы приятны, но миллион цветов вовсе не в миллион раз приятнее одного-единственного. Вот устрицы — вкусная штука, но кому же придет в голову съесть содержимое целого бочонка?

Я не особенно возмущался, когда Ниро Вульф послал меня туда. Я отчасти ожидал этого. После шумихи, поднятой вокруг выставки воскресными газетами, было ясно, что кому-то из наших домашних придется пойти взглянуть на эти орхидеи. А раз Фрица Бреннера нельзя отделить от кухни так надолго, а самому Вульфу, как известно, больше всего подходит кличка Покоящееся Тело, вроде тех тел, о которых толкуют в учебниках физики, было похоже, что выбор падет на меня. Меня и выбрали.

Когда Вульф в шесть часов спустился из оранжереи и вошел в контору, я отрапортовал:

— Я видел их. Украсть образчик было невозможно.

Он ухмыльнулся, опуская себя в кресло:

— Я и не просил тебя об этом.

— Никто и не говорит, что просили, просто вы ждали, что я сделаю это. Их три — они под стеклянным колпаком, и рядом прохаживается охранник.

— Какого они цвета?

— Черные цветы никогда не бывают черными. Какого они цвета?

— Ну, — я раздумывал, — представьте себе кусок угля. Не антрацит, а просто каменный уголь.

— Минутку. Полейте его темной патокой. Да, так будет похоже.

— Тьфу. Ты не можешь точно определить этот цвет. И я не могу.

— Что ж, пойду куплю кусок угля, и мы попробуем.

— Нет. А лабеллии там есть?

— Да, патока поверх угля. Лабеллий много, не такая масса, как аурей, но почти столько же, сколько труффаутиан. Возле пестика орхидеи они слегка оранжевые.

— Никаких следов увядания?

— Завтра отправляйся туда опять и посмотри, не вянут ли лепестки у самого основания. Ты знаешь обычные признаки. Я хочу знать, брали ли с них пыльцу.

Вот так я оказался там снова во вторник после ленча. Тем же вечером, в шесть часов, прибавил несколько деталей к моему описанию и доложил, что признаков увядания нет.

Я уселся за свой стол напротив Вульфа и постарался придать холодность взгляду.

— Не будете ли вы так добры объяснить мне, — обратился я с любезной просьбой, — почему женщины, которые ходят на цветочные выставки, все на один манер — их ни с кем не спутаешь? По крайней мере на девяносто процентов. Особенно если смотреть на ноги. Это что — правило? А может, им всем никогда не дарили цветов, они потому и ходят — поглядеть? Или, может…

— Заткнись. Не знаю. Иди завтра туда опять и отыскивай признаки увядания.

Видя, как он мрачнеет с каждым часом, и все из-за трех дурацких орхидей, нельзя было не понять, что он уже дошел до ручки. И я снова отправился туда в среду, а попал домой не раньше семи.

— Ты заблудился? — осведомился он.

Я не стал обижаться, понимая, что внешний мир Вульф представляет себе довольно смутно. Пожалуй, он досиделся в своей берлоге до того, что и не поверил бы, что человек в состоянии преодолеть несколько кварталов без посторонней помощи. Я объяснил, что никаких признаков увядания не обнаружил.

Сев за свой стол, я просмотрел почту, а потом поднял на него глаза и сказал:

— Я подумываю о женитьбе.

Его полуопущенные веки не шевельнулись, но я заметил, что взгляд его изменился.

— Мы могли бы поговорить откровенно, — продолжал я. — Я прожил в этом доме больше десяти лет, составлял ваши письма, защищал вас от телесных повреждений, заботился, чтобы вы не спали постоянно, снашивал шины вашего автомобиля и собственные ботинки. Рано или поздно одно из моих поползновений жениться должно оказаться не просто шуткой. И откуда вам знать, как обстоит дело на этот раз?

Он издал неопределенный звук и потянул к себе стакан.

— О'кей, — сказал я. — Вы достаточно хороший психолог, чтобы знать, что означает, когда мужчине постоянно хочется говорить о какой-нибудь девушке. Предпочтительнее, конечно, с кем-то, кто проявляет внимание. Вы можете себе представить, что это значит, если я хочу говорить о ней даже с вами. Важнее всего, что сегодня я видел, как она мыла ноги.

Он поставил стакан на место:

— Значит, ты был в кино. Сегодня. Это было…

— Нет, сэр, вовсе не в кино. Плоть, и кости, и кожа. Вы когда-нибудь были на выставке цветов?

Вульф закрыл глаза и вздохнул

— Ха! Ты не смог бы нарисовать даже…

— У нее длинноваты икры.

Я посмотрел на него с удивлением. Он ткнул пальцем в газету на столе:

— Хьюитт? — Вульф открыл глаза. — Льюис Хьюитт?

Я знал, что это имя испортит ему пиво. Льюис Хьюитт — тот самый миллионер, в чьем поместье на Лонг-Айленде вырастили черные орхидеи, породившие в Вульфе такие пароксизмы зависти, каких в его прежних ребячествах мне не приходилось наблюдать.

— Тьфу, — произнес Вульф, — перестань пачкать стол. Завтра ты пойдешь туда снова и будешь искать признаки увядания, а здесь появишься ровно в шесть.

Но он не выдержал. На следующий день за ленчем его любопытство наконец вылилось через край. Он отставил чашечку кофе с видом человека, готового во имя долга перенести все испытания, и сказал мне:

— Приготовь машину, пожалуйста. Я еду сам, чтобы взглянуть на эти пресловутые цветы.

Читайте также: