Как девы в горький час измены цветы хранили грустный вид
Обновлено: 07.09.2024
Как забытые видения проходят передо мной эти маленькие сцены из прошлой жизни. Какие неприятные сцены, какие горькие воспоминания! Какая нищенская красота!
Так вот почему я рад, что больше не увижу ушедшего мира, мира роскоши и убожества, мира неслыханной несправедливости, нищеты и незаслуженного богатства! Вот почему я рад, что не увижу больше узкогрудых чахоточных людей, в сердце которых уживались высокие изящные чувства и варварские намерения.
Значит, нет никаких мотивов для сожалений. А оно было — это сожаление, и осталась эта боль. И я снова не мог понять, откуда эта боль возникает.
Может быть, она возникает оттого, что я видел печальные сцены прощания с этим ушедшим миром. Я был свидетелем, как уходил этот мир, как с плеч его соскользнула эта непрочная красота, эта декоративность, изящество.
Я вспомнил одного поэта — А. Т-ва.[64]
Он имел несчастье прожить больше, чем ему надлежало. Я помнил его еще до революции в 1912 году. И потом я увидел его через десять лет.
Какую страшную перемену я наблюдал. Какой ужасный пример я увидел.
Вся мишура исчезла, ушла. Все возвышенные слова были позабыты. Все горделивые мысли были растеряны.
Передо мной было животное, более страшное, чем какое-либо иное, ибо оно тащило за собой привычные профессиональные навыки поэта.
Я встретил его на улице. Я помнил его обычную улыбочку, скользившую по его губам, — чуть ироническую, загадочную. Теперь вместо улыбки был какой-то хищный оскал.
Порывшись в своем рваном портфеле, поэт вытащил тоненькую книжечку, только что отпечатанную. Сделав надпись на этой книжечке, поэт с церемонным поклоном подарил ее мне.
Боже мой, что было в этой книжечке!
Ведь когда-то поэт писал:
Теперь, через десять лет, та же рука написала:
В этой книжечке, напечатанной в издании автора (1924 г.), все стихи были необыкновенные. Они прежде всего были талантливы. Но при этом они были так ужасны, что нельзя было не содрогнуться, читая их.
Эти строчки написаны с необыкновенной силой. Это смердяковское вдохновенное стихотворение почти гениально. Вместе с тем история нашей литературы, должно быть, не знает сколько- нибудь равного цинизма, сколько-нибудь равного человеческого падения.
Впрочем, это не было падением, смертью при жизни, распадом, тлением. Поэт по-прежнему оставался здоровым, цветущим, сильным. С необыкновенным рвением он стремился к радостям жизни. Но он не пожелал больше врать. Он перестал притворяться. Перестал лепетать слова — ланиты, девы, перси. Он заменил эти слова иными, более близкими ему по духу. Он сбросил с себя всю мишуру, в которую он рядился до революции. Он стал таким, каким он и был на самом деле, — голым, нищим, омерзительным.
Этот поэт Т. действительно стал нищим. Он избрал себе путь, который он заслуживал.
Я увидел его однажды на углу Литейного. Он стоял с непокрытой головой. Низко кланялся всем, кто проходил мимо. Он был красив. Его седеющая голова была почти великолепна. Он был похож на Иисуса Христа. И только внимательный глаз мог увидеть в его облике, в его лице нечто ужасное, отвратительное — харю с застывшей улыбочкой человека, которому больше нечего терять.
Мне почему-то было совестно подойти к нему. Но он сам окликнул меня. Окликнул громко, по фамилии. Смеясь и хихикая, он стал говорить, сколько он зарабатывает в день. О, это гораздо больше, чем заработок литератора. Нет, он не жалеет о переменах. Не все ли равно, как прожить в этом мире, прежде чем околеть.
Я отдал поэту почти все, что было в моих карманах. И за это он хотел поцеловать мою руку.
Я стал стыдить его за те унижения, которые он избрал для себя.
Поэт усмехнулся. Унижения? Что это такое? Унизительно не жрать. Унизительно околеть раньше положенного срока. Все остальное не унизительно. Все остальное идет вровень с той реальной жизнью, которую судьба ему дала в обмен за прошлое.
Через час я снова проходил по этой же улице. К моему удивлению, поэт по-прежнему стоял на углу и, кланяясь, просил милостыню.
Оказывается, он даже не ушел, хотя я дал ему значительные деньги. Я и до сих пор не понимаю — почему он не ушел. Почему он не тотчас бросился в пивную, в ресторан, домой. Нет, он продолжал стоять и кланяться. Должно быть, это его не угнетало. А может быть, даже и доставляло интерес. Или не пришло еще время для его завтрака и поэт для моциона остался на улице?
Хватая за руки прохожих и грубо бранясь, Т. требовал денег.
Я не знаю его дальнейшей судьбы.
Образ этого поэта, образ нищего — остался в моей памяти как самое ужасное видение из всего того, что я встретил в моей жизни.
Я мог страшиться такой судьбы. Мог страшиться таких чувств. Такой поэзии.
Я мог страшиться образа нищего.
И вот, думая об этом несчастном поэте, я невольно стал вспоминать поэзию моего времени.
Не скрою от вас — у меня появились слезы на глазах, когда я вдруг припомнил эти позабытые звуки.
Я стал вспоминать стихи моего времени.
Это были отличные стихи, отличная поэзия. Поэзия Блока, Есенина, Ахматовой.
Но какая боль в ней чувствовалась. Какие печальные мелодии напевали эти поэты. Почему?
Только лишь потому, что их не удовлетворяла та жизнь, которую они имели? Тот общественный строй, который они на себе испытали? Нет, вряд ли.
Я вдруг вспомнил строчки из В. Брюсова:
Почему же он так сказал? Почему он не сказал, что встречает приветственным гимном тех, которые уничтожат несправедливость, вопиющее неравенство, нищету? Нет, мы знаем, что поэт приветствовал революцию. Примкнул к ней, пошел вслед за ней, чтоб увидеть новый мир, новых людей. Но почему все же он нашел такие жестокие слова в отношении самого себя?
А. Т-в — имеется в виду поэт А. И. Тиняков (Одинокий) (1886-192?).
Выбрав категорию по душе Вы сможете найти действительно стоящие книги и насладиться погружением в мир воображения, прочувствовать переживания героев или узнать для себя что-то новое, совершить внутреннее открытие. Подробная информация для ознакомления по текущему запросу представлена ниже:
Перед восходом солнца: краткое содержание, описание и аннотация
Михаил Зощенко: другие книги автора
Кто написал Перед восходом солнца? Узнайте фамилию, как зовут автора книги и список всех его произведений по сериям.
Перед восходом солнца — читать онлайн ознакомительный отрывок
Значит, нет никаких мотивов для сожалений. А оно было - это сожаление, и осталась эта боль. И я снова не мог понять, откуда эта боль возникает.
Может быть, она возникает оттого, что я видел печальные сцены прощания с этим ушедшим миром. Я был свидетелем, как уходил этот мир, как с плеч его соскользнула эта непрочная красота, эта декоративность, изящество.
Я вспомнил одного поэта - А. Т-ва.
Он имел несчастье прожить больше, чем ему надлежало. Я помнил его еще до революции в 1912 году. И потом я увидел его через десять лет.
Какую страшную перемену я наблюдал. Какой ужасный пример я увидел.
Вся мишура исчезла, ушла. Все возвышенные слова были позабыты. Все горделивые мысли были растеряны.
Передо мной было животное, более страшное, чем какое-либо иное, ибо оно тащило за собой привычные профессиональные навыки поэта.
Я встретил его на улице. Я помнил его обычную улыбочку, скользившую по его губам,- чуть ироническую, загадочную. Теперь вместо улыбки был какой-то хищный оскал.
Порывшись в своем рваном портфеле, поэт вытащил тоненькую книжечку, только что отпечатанную. Сделав надпись на этой книжечке, поэт с церемонным поклоном подарил ее мне.
Боже мой, что было в этой книжечке!
Ведь когда-то поэт писал:
Как девы в горький час измены,
Цветы хранили грустный вид.
И, словно слезы, капли пены
Текли с их матовых ланит.
Теперь, через десять лет, та же рука написала:
Пышны юбки, алы губки,
Лихо тренькает рояль.
Ничего для вас не жаль.
Все на месте, все за делом,
И торгуют всяк собой:
Проститутка статным телом,
Я - талантом и душой.
В этой книжечке, напечатанной в издании автора (1924 г.), все стихи были необыкновенные. Они прежде всего были талантливы. Но при этом они были так ужасны, что нельзя было не содрогнуться, читая их.
В этой книжечке имелось одно стихотворение под названием "Моление о пище". Вот что было сказано в этом стихотворении:
Пищи сладкой, пищи вкусной
Даруй мне, судьба моя,
И любой поступок гнусный
Совершу за пищу я.
В сердце чистое нагажу,
Крылья мыслям остригу,
Совершу грабеж и кражу,
Пятки вылижу врагу!
Эти строчки написаны с необыкновенной силой. Это смердяковское вдохновенное стихотворение почти гениально. Вместе с тем история нашей литературы, должно быть, не знает сколько- нибудь равного цинизма, сколько-нибудь равного человеческого падения.
Впрочем, это не было падением, смертью при жизни, распадом, тлением. Поэт по-прежнему оставался здоровым, цветущим, сильным. С необыкновенным рвением он стремился к радостям жизни. Но он не пожелал больше врать. Он перестал притворяться. Перестал лепетать слова - ланиты, девы, перси. Он заменил эти слова иными, более близкими ему по духу. Он сбросил с себя нею мишуру, в которую он рядился до революции. Он стал таким, каким он и был на самом деле,- голым, нищим, омерзительным.
Этот поэт Т. действительно стал нищим. Он избрал себе путь, который он заслуживал.
Я увидел его однажды на углу Литейного. Он стоял с непокрытой головой. Низко кланялся всем, кто проходил мимо. Он был красив. Его седеющая голова была почти великолепна. Он был похож на Иисуса Христа. И только внимательный глаз мог увидеть в его облике, в его лице нечто ужасное, отвратительное - харю с застывшей улыбочкой человека, которому больше нечего терять.
Мне почему-то было совестно подойти к нему. Но он сам окликнул меня. Окликнул громко, по фамилии. Смеясь и хихикая, он стал говорить, сколько он зарабатывает в день. О, это гораздо больше, чем заработок литератора. Нет, он не жалеет о переменах. Не все ли равно, как прожить в этом мире, прежде чем околеть.
Я отдал поэту почти все, что было в моих карманах. И за это он хотел поцеловать мою руку.
Я стал стыдить его за те унижения, которые он избрал для себя.
Поэт усмехнулся. Унижения? Что это такое? Унизительно не жрать. Унизительно околеть раньше положенного срока. Все остальное не унизительно. Все остальное идет вровень с той реальной жизнью, которую судьба ему дала в обмен за прошлое.
Через час я снова проходил по этой же улице. К моему удивлению, поэт по-прежнему стоял на углу и, кланяясь, просил милостыню.
Оказывается, он даже не ушел, хотя я дал ему значительные деньги. Я и до сих пор не понимаю - почему он не ушел. Почему он не тотчас бросился в пивную, в ресторан, домой. Нет, он продолжал стоять и кланяться. Должно быть, это его не угнетало. А может быть, даже и доставляло интерес. Или не пришло еще время для его завтрака и поэт для моциона остался на улице?
Мне осталась одна забава:
Пальцы в рот — и веселый свист.
Прокатилась дурная слава,
Что похабник я и скандалист.
Ах! какая смешная потеря!
Много в жизни смешных потерь.
Стыдно мне, что я в Бога верил.
Горько мне, что не верю теперь.
Золотые, далекие дали!
Все сжигает житейская мреть.
И похабничал я и скандалил
Для того, чтобы ярче гореть.
Дар поэта — ласкать и карябать,
Роковая на нем печать.
Розу белую с черною жабой
Я хотел на земле повенчать.
Пусть не сладились, пусть не сбылись
Эти помыслы розовых дней.
Но коль черти в душе гнездились —
Значит, ангелы жили в ней.
Вот за это веселие мути,
Отправляясь с ней в край иной,
Я хочу при последней минуте
Попросить тех, кто будет со мной,-
Чтоб за все за грехи мои тяжкие,
За неверие в благодать
Положили меня в русской рубашке
Под иконами умирать.
Александр Тиняков (Одинокий) - Стихотворения краткое содержание
Александр Тиняков (Одинокий) - Стихотворения читать онлайн бесплатно
Александр Тиняков (Одинокий) - Стихотворения - читать книгу онлайн бесплатно, автор Александр Тиняков (Одинокий)
Склонились избы печально набок,Их серой ризой одел туман.Иду меж гумен задумчив, зябок –И верю в сказку и в обман.
И верю в Осень… Она прекрасна,Она стыдлива, она больна, –И в сердце капли роняет властноВсепримиренья тишина.
И Жизнь, и Смерть люблю равно я,Обеим сестрам я верный брат,И все мне близко, и все родное –От облаков до нищих хат.
Июнь 1908 Орел Вечерняя грусть
Плещут крыльями тени вечерние,Темноокая схоимца-ГрустьПодарила венок мне из терния, –Я им ранен, я болен… Но пусть!
Эти раны и жгучи и сладостны,Взорам легок туманный покров,И я вижу за дымкой безрадостнойОчертанья родных берегов.
Нежит сердце мне песня вечерняя,Воздвигается грезами храм, –И венок свой из темного тернияЯ за царский венец не отдам.
22-24 января 1906 Москва Сумерки
Черные впадины оконНежно целует закат,Землю и дали облёк онВ розово-грустный наряд.
Сумерки – темные чёлныБлизят к закатным огням.Сумерек мягкие волныСолнечным ранам – бальзам!
Кротким молитвенным гимномВстречу прибытие их;В воздухе вечера дымномТихо зареет мой стих.
30-31 декабря 1905 Москва Умирающее небо
Закат, как ангел-меченосец,Рассек грудь неба пополам,И небо пало, обессилев,Всю кровь свою до капли выливИ расплескав по облакам,Но из вечерних дароносицУж льется благостный бальзам.
И к ложу, смоченному кровью,Слетают Сумерки толпой,И веют хладными крылами,И шепчут кроткими устами,Что в угасании – покой!И небо внемлет им с любовьюСвоей измученной душой.
22-23 декабря 1909 Москва Осенняя литургия
Березы служат литургию,Блестя одеждой золотой,Внимают им поля пустыеДа свод небесный голубой.
Да я душой благоговейной,—Склонясь на стебли желтых трав,Внимаю песне тиховейнойРодимых далей и дубрав.
На берег сладкого забвеньяЯ стал скитальческой ногой,И все нежнее песнопеньяБерез плакучих надо мной…
Сентябрь 1907, с. Богородицкое, Орловской губ. Осенняя Мелодия
Скользя по желтеющим вязам,Прощается солнце с землей.Баюкает кротким рассказомМеня тишина голубая,И Осень поет надо мной.
Как веер из нежного шелка,Ласкает лицо ветерок,Жужжит запоздалая пчелкаИ – словно слеза золотаяСлетает на землю листок.
Ласкай меня, Осень, баюкай,Чаруй мои взоры и слух!Как милы душе пред разлукойДеревья в сверкающих латахИ грустно-пустеющий луг!
Засыплет серебряной пыльюЗима золотистые сны,И в песне печальной я выльюТоску об осенних закатах,О днях голубой тишины!
15-17 декабря 1909 Москва Εργα και Ημεραι
Вечерний мрак упорно липок,От дум устала голова…В саду гудят вершины липокИ стонет жалобно сова.
Читаю ветхие страницыТвоих творений, Гезиод,А няня мерно движет спицыИ счет свой шепотом ведет…
И завтра день погаснет серый,И вечер будет льнуть к окну,И завтра εργα και ημεραιЯ утомленно разверну.
И завтра мудрые страницыЯ буду медленно читать,И завтра няня будет спицыБеззвучным шепотом считать.
17-18 декабря 1909 Москва Вьюжные бабочки
Звездные искры снежинокТихо слетают на землю,К окнам моим озареннымЛастятся, как мотыльки.Я – умирающий инок –Звону их крылышек внемлюСердцем больным и влюбленнымВ строгие сказки тоски.
Бабочки снежные! вейтесь,Песню хрустальную пойте!В черную ночь расцветайте,Цветики скорбных кладбищ!В сердце погибшее впейтесь,Тишью его успокойте,Бархатом крыл обласкайте…Я опечален и нищ.
Белые бабочки вьюги!Падайте роем звенящим,Крыльями бездны завесьте,Скройте угрозную твердь!В вашем танцующем кругеЛегче больным и грустящим,С вами отраднее вместеКануть в холодную Смерть!
Ноябрь 1908 В вагоне
Мчится поезд, погромыхивая,От знакомой жизни прочь.За окошком искры, вспыхивая,Жалят ночь.
Все ровней вагон постукивает,Все плавнее шум колес,Душу тихо убаюкиваетШепот грез.
И фонарь – сквозь стекла матовые –Свет задумчивый струит;Мысль, грядущее охватывая,Вдаль спешит.
Грезы, танец свой оканчивая,Уступают место сну,И сулит мне даль заманчиваяНовизну!
25-28 января 1910 Москва На озере Посв. П.И. Кошевич
Он в лодку сел, и шляпу сбросил,И в руки холеные взялКонцы тяжелых крепких вёселИ тихо ими заплескал.
Повеял ветер приозерный,Волос седеющую прядьВзметнул и начал – непокорный –Ее свивать и развевать.
И солнце нежно золотилоКонцы пушистые усовИ блеск горячий хоронилоНа дне загадочных зрачков.
И он смотрел с улыбкой кроткой,Как волен чаек был полет,Как за отчалившею лодкойПоплыл кувшинок хоровод…
…Как девы в горький час измены,Цветы хранили грустный видИ, словно слезы, капли пеныТекли с их матовых ланит!
25-26 июня 1910 Синежское озеро
Убежище одно от скорби – Смерть!
Человечество Я ненавижу человечество. К. Бальмонт
В ночи изначальной, безлунной, беззвездной,Меж рытвин, зловонных болот, пустырей,Идущие в бездну, рожденные безднойПотомки полипов, медуз и червей!
Вам ветры приносят дыханье отравы,Снега — предвещают грядущую Смерть,И дни ваши тусклы, как осенью травы,И радости ломки, как сгнившая жердь.
И в сердце свое я вонзаю проклятьяЗа то, что я в цепи позорной звено,За то, что ношу человека печать я,За то, что и мне быть рабом суждено.
Декабрь 1905 Алкоголик Надо жить, чтоб пьяной быть! В.Брюсов
Последний пятак на прилавок!Гуляй, не кручинься, душа!Не мало проиграно ставок,А жизнь во хмелю хороша!
Укачивай черные думы,Баюкай тоску, алкоголь,Под уличный грохот и шумыТопи, заливай мою боль!
Твои безотрадные ласкиЗнакомы… Знакомы давно!Очнусь я назавтра в участкеИ будет – как нынче, – темно.
Твое горевое весельеРазбитую душу прожжет,А завтра больное похмельеПохабную песню споет!
Май 1907 САМОУБИЙЦА
Заползу я, как собака,В угол грязный и глухойИ под занавесью мракаПорешу я там с собой.Снарядившись в путь-дорогу,Я налью стакан вином,Чтобы к смертному порогуПодойти весельчаком.Покурю, и на пол сплюну,И – сдержав веселый крик, –В петлю голову я всуну,Синий высуну язык.И коптилка жестянаяНа загаженном столеЗамигает, дорогая,И останусь я во мгле.Руки ласковые СмертиТруп повисший охладят,И запляшут лихо черти,Увлекая дух мой в ад!
22 апреля 1910 Москва САМОУБИЙЦА Шесть тонких гильз с бездымным порохом В.Брюсов
Все промелькнувшее, бесплодноеС внезапной дрожью вспомнил я,И вот к виску дуло холодноеПрижалось нежно, как змея.
На золотом далеком куполеИграл, дробясь, неясный луч, –И пальцы – с трепетом – нащупалиК последней двери верный ключ.
28 мая 1911 Москва Утопленник
И кану я на дно колючее,И повлекусь теченьем вод,И буду скрыт, пока певучаяВесна не взрежет твердый лед…
Май 1907 Бульварная
Настала ночь. Дрожу, озябла я…Укрыться нечем, нет угла…Покупщика на тело дряблоеИскала долго: — не нашла!
Лицо румянами испорчено,От стужи голос мой осип:И вот одна сижу, вся скорчена,Под сеткой оголенных лип.
И буду водку пить горячую,И будет молодости жаль…Ах! льется дождь и зябко прячу яКостяшки рук в худую шаль.
Июнь 1907 В ночном кафе
В ночном кафе играют скрипки,Поет, как девушка, рояльИ ярко светятся улыбкиУ жриц веселья — сквозь печаль.
Она проходит в черном платьеМеж тесно сдвинутых столов,Она идет, как на распятье,На пьяный крик, на грубый зов.
В ее глазах продолговатыхТаится жуткая тоска,Она мечтает о закатах,Живя у стойки кабака.
Она, как ласточка из плена,Глядит на волю из окна,Ей нужен свежий запах сенаИ дальней рощи тишина.
И, отвечая на улыбки,Она рыдающей душойЛетит за вольной песней скрипкиВ простор прекрасный и родной.
7 мая 1912 Москва * * * Мерещится мне мальчик Ф.Достоевский
Мерещится мне мальчик, пугливый и больной,Отравленный печалью, заласканный мечтой.
Ему восторги чужды, ему неведом смех,Ему знакомы тайны отверженных утех.
И вот – темнеют глазки, бледнеет краска щекИ губы что-то шепчут: мольбу или упрек?
И вот увяло тельце, душа в тоске, болит…О, милый, бедный мальчик! О, страшная Лилит!
Октябрь 1909 Слова любви
Слова Любви – мертвы, как рыбы,Которых выбросило мореВ часы прибоя на песок.Их давят косных камней глыбы,Слепят их чуждым блеском зори,Цвет чешуи на них поблёк.
Их песня лживого приливаВзманила вверх сияньем звездным, –И вот они без сил лежатИ умирают молчаливо,Тоскуя по родимым безднам,Где звезды вечные горят.
6 января 1910 Москва Мысли мертвеца
Мой труп в могиле разлагается,И в полновластной тишине,Я чую — тленье пробирается,Как жаба скользкая, по мне.
Лицо прорезали мне полосы,Язык мой пухнущий гниет,От кожи прочь отстали волосыИ стал проваливаться рот.
И слышу: мысли неизжитыеРыдают в черепе моем,Как дети, в комнатах забытые,Когда объят пожаром дом.
Зажжет их пламя разложения,Зальет их сукровицы ядИ — после долгого борения —Их черви трупные съедят!
5-9 мая 1910 Москва Зависть поэта
Изъят из жизни животворной,Судьбою отданный стихам,С борьбой бесплодной, но упорнойЯ подчиняюся мечтам.
Но дни бывают: я слабею,Тону, как в омуте, в винеИ верю ласковому змею,Что ждет меня на зыбком дне.
И, опьянев, я понимаюВсю прелесть грубости людской,И с горькой завистью вздыхаю,Когда проедет ломовой.
Когда проходят штукатуры —За их лохмотья и загар,За их тяжелые фигурыОтдам я радостно свой дар.
За жизнь их, скотски-трудовую,За их святую простоту —Отдам мечту я огневуюИ строк напевных красоту.
О, если б толстые мозолиНа хрупких пальцах натеретьИ — кончив труд, — без мук, без болиПростую песенку запеть!
И сесть в заплеванной харчевне,И чаю взять на медяки…Но хмель прошел — и злой царевнеПлету из мертвых роз венки…
6 июня 1912 Москва Morituri Воля к жизни, воля злая… Ф. Сологуб La morte de passare agni altro dolce Dante
Мы все morituri,Мы все — обреченные,Проклятием фурийНа муку рожденные.
Над всеми простерлиСвой полог страдания.У каждого в горлеТаятся рыдания.
У каждого в сердцеТомления кроются,Но в счастие дверцыВовек не откроются.
Судьба ли нас, Бог лиКарает, не милуя?Но все мы иссохли,Но все мы бескрылые!
Скорее погасимЛюбовь и желанияИ души украсимВенком умирания.
22 января 1910 Москва
Все книги на сайте размещаются его пользователями. Приносим свои глубочайшие извинения, если Ваша книга была опубликована без Вашего на то согласия.
Напишите нам, и мы в срочном порядке примем меры.
Читайте также: