Ушел на фронт посадил елку

Обновлено: 18.09.2024

По словам местных жителей, Иван Токарев посадил ель в огороде у дома № 112 по улице Советской перед уходом на фронт. Затем за деревом ухаживали родственники солдата. Последней была его сестра, после смерти которой дом ее семьи оказался заброшен.

Разрешения, чтобы срубить ель, у жителей не попросили. Арзамасцам же дерево было дорого как память о пропавшем бойце.

Отмечается, что дом и огород, где росла ель, находится на самой окраине села, а рядом расположены участки дачников, приезжающих на выходные. По словам жителей Малого Туманова, дерево не представляло опасности и было здоровым. Однако 21 ноября специальная комиссия признала его аварийным и приняла решение о спиле.

Мы её осматривали ещё в ноябре, подгнившая елка и старая, трещины были, кора отставала, — сообщил журналистам глава администрации Большетумановского сельсовета Виктор Покровский.

Напомним, что похожий скандал произошел в прошлом году в Первомайске. Жительница пожаловалась, что с ее участка украли елку и установили ее на главной площади города. По данному факту организовала проверку городская прокуратура, а затем администрация города подарила женщине сертификат на высадку 15 деревьев хвойных пород.

……………………………………………………
Много дней прошло с тех пор и много лет,

А парнишки затерялся уже след,
Дом родной давно заброшенный стоит,
И листвой тревожно тополь шелестит

Портал Стихи.ру предоставляет авторам возможность свободной публикации своих литературных произведений в сети Интернет на основании пользовательского договора. Все авторские права на произведения принадлежат авторам и охраняются законом. Перепечатка произведений возможна только с согласия его автора, к которому вы можете обратиться на его авторской странице. Ответственность за тексты произведений авторы несут самостоятельно на основании правил публикации и законодательства Российской Федерации. Данные пользователей обрабатываются на основании Политики обработки персональных данных. Вы также можете посмотреть более подробную информацию о портале и связаться с администрацией.

Ведь нужно всем извечно –
Любимая река,
Изба. Икона. Свечка.
И добрая рука.

Вот несколько стихов Михаила Палиевского

Осень
Вот и осень к нам пришла опять,
Как хозяйка старая вернулась,
Начала по-своему менять
Все кругом, что ей не приглянулось.

Все сменила – головной убор,
Плащ надела, в шкаф забросив шорты,
На ветру озябший светофор
Целый день включает только желтый.

Осень – старость. Лишь помолодел
Воздух, застоявшийся за лето,
В бронзу листьев, белые как мел,
Тонкие березки разодеты.

По хозяйке прежней, молодой
Плачет небо дождичком унылым.
Так и люди плачутся порой,
Причитая: раньше лучше было.

Но земля не слышит этих слез:
Спит она под шалью пестрых листьев.
Снится ей звенящий сенокос,
Радуги цветное коромысло.

Снится ей: в ночное лошадей
Гонит месяц, скрывшись за стогами…
Есть всегда среди ушедших дней
Те, что не забудутся с годами.

За окном опять всплакнула осень,
Бьются в стекла ягоды рябин,
И опять печаль в многоголосье
Мне доносит журавлиный клин.
А когда приходит хмурый вечер,
И в дремоте засыпает дом,
Все тревожней думаю о вечном
И еще тревожней о былом.
На стене - икон святые лики,
Смотрят на меня они в упор.
Кажется, что грешник я великий,
В их глазах мне видится укор.
Может быть, не так мой путь был прожит,
Может быть, все делал я не так,
Ведь не зря, как пес голодный, гложат
Душу мне сомненья и тоска.
Почему растет ожесточенье
И неверье в веру и добро?
Без ответа тихое старенье
На виски бросает серебро.
Знал я радость, горе и страданье,
Так зачем страдаю я опять?
Видно, только тайна покаянья
Мне поможет Истину познать.

Словно в песне, словно в сказке,
Как славянский богатырь,
Возродился Новоспасский
Древний русский монастырь.
Знал он славу и гоненья,
Не была судьба проста,
Но всегда с благоговеньем
Нес он веру во Христа.
И, не сломленный врагами,
Как и прежде, с нами он.
Вновь над белыми стенами
Колокольный льется звон.
Нам чужих дорог не надо,
Православный путь у нас.
Сквозь мерцание лампады
Смотрит в наши души Спас.

Как быстро метеор летит
И на глазах сгорает в поднебесье,
Но сердце метеора не болит:
Он каменный - при всем горящем весе.

И мы горим, как этот метеор.
Торопимся скорей всего добиться.
Но сердце, словно старенький мотор,
Перестает в груди у нас трудиться.

Живое сердце Богом нам дано,
Оно болит, когда беда случится,
И каждым стуком говорит оно:
Не согрешай и не забудь молиться.

Мы все под Богом здесь живем,
Нам Богом всем дано родиться,
Мы все когда-нибудь уйдем
В тот мир, где Божий суд вершится.
Тот суд - небесный, не земной,
Где не бывает адвоката,
Бывает только лишь расплата
За все, свершенное тобой.
И запоздалое раскаянье
Не смоет горькая слеза:
Грешил, не зная покаянья?
Дорога в ад-твоя стезя!
Прожить в безбожии так просто
В богатстве, славе, без забот,
Но не минуешь ты погоста.
Живи. Но помни: Суд грядет.

Не верю в гороскопные пророчества,
А сколько жить - Всевышним нам дано.
Страшнее смерти только одиночество,
Когда живет в безбожии оно.

Дорога у нас одна

Есть у России лишь одна дорога –
Дорога потрясений и побед,
Ведет дорога эта только к Богу,
Другой дороги не было и нет.

Не понимая сути покаянья
На той дороге можно лишь плутать.
Придумайте России сто названий,
Но без святой Руси – России не бывать!

Князь московский Даниил

Веха прошли, сменялись поколенья,
Москва мужала, разрасталась вширь,
Ее судьбу, по Божию веленью,
Всегда делил Данилов монастырь.
Опорой благовестия и веры
Слуажили на Руси монастыри;
И к истине они своим примером
Вели живущих, как поводыри.
Монастыри - оплоты просвещенья,
Хранители истории страны,
Духовные наставники в сраженьях
С нечистой силой - силой зла и тьмы.
0, княже Даниил, твоя дорога
Освящена сияньем добрых дел,
Смирением своим, служеньем Богу,
Ты много сделать для Руси сумел.
Ты сеял милосердье, а не ссоры,
Вокруг Москвы объединил народ,
Как будто бы ты чувствовал, что скоро
Сраженье Куликовское грядет.
В монашестве нашел упокоенье,
В монастыре, который основал.
Ты заслужил святое преставленье
И на земле московской просиял.

Что нужно человеку

Была в кувшинках речка,
Текла издалека.
Изба. Икона. Свечка.
И добрая рука.
Любила я купаться,
Особенно в рассвет.
Да, было восемнадцать.
Сейчас - чуть больше лет.
Понять я все сумела,
Но дайте мне ответ:
Что ж речка обмелела
И что ж кувшинок нет?
Ведь нужно всем извечно –
Любимая река,
Изба. Икона. Свечка.
И добрая рука.

Колокольчики
Колокольчик в небесной рубашке,
Укрываясь от ветров и гроз,
Рядом с тоненькой белой ромашкой
На поляне некошеной рос.
И, жалея красивую пару,
Обходили ее косари.
Дед-репейник, колючий и старый,
Охранял ее сон до зари.
Пробежала девчонка по росам,
Колокольчик, смеясь, сорвала,
И в свои золотистые косы
Загорелой рукою вплела.
Побежала по травам, запела,
На бегу, собирая букет.
Долго-долго ромашка смотрела
Загорелой насмешнице вслед…
Колокольчик счастливый-счастливый
Зазвенел в золотых волосах,
И от горькой обиды крапива
Укусила девчонку в сердцах.
Наклонившись, ромашка молчала.
Затихал колокольчика звон,
Сердцем чутким она понимала:
Как завянет – так выкинут вон.
Тайну верности знает ромашка,
Но молчит, не прощая обид,
Может, ждет, что в небесной рубашке
Колокольчик опять зазвенит?
Потому ли на травы густые,
Где под солнцем цветам благодать,
Прибегают девчонки босые
На ромашке судьбу погадать.

О любви.
Уж так заведено давно,
Виной тому не мы, не боги:
Влюбляться всем нам суждено,
Зато любить дано немногим.
Любовь, влюбленность – две сестры,
Как близнецы, они похожи,
Увы, не каждый в жизни может
Узнать в них разные черты.
Вдруг дрогнет сердце, вспыхнет кровь,
И вмиг в счастливом озаренье
Мы принимаем за любовь
Слепой влюбленности мгновенья.
Не говори, что ты остыл,
Что все проходит, как ни горько…
Кто разлюбил – тот не любил.
Тот был влюблен. Влюблен. И только.

Из детского
БЕГЕМОТ
Жил на свете бегемот,
Деньги клал к себе в живот.
От монет стал толстым он
И тяжёлым, словно слон.
В той реке лягушки жили,
Бегемота всё дразнили:
"Если ты такой отважный,
Проглати-ка рубль бумажный!"
Бегемот ответил: "Да!
Это просто ерунда!"
Пасть до неба он открыл,
Миг – и рубль проглатил!
Поперхнулся, подавился,
Подсколькнулся и. разбился.
Из его из живота
Покатились: та-та-та –
Пятачки и двушки,
Словно погремушки.
Я копеечку нашёл
И домой к себе пошёл.

Все дальше и дальше уходит война,
А сердце болит все сильней и сильнее:
Как будто моя, а не вражья вина,
Что вы не вернулись из грозных сражений.

Что вы не придете с работы домой,
Усталой рукой не погладите внучку,
Не встретитесь ласковым взглядом с женой,
На стол не положите скромно получку.

Мне кажется, всех вас я знаю в лицо,
Шаги по земле, голоса ваши слышу:
В семейном альбоме вы рядом с отцом
Стоите у дома под новенькой крышей.

Отец ее заново сам перекрыл,
Мне мать говорила, слезу утирая.
Я в том, сорок первом, на свете не жил,
Отца по альбом я только и знаю.

Родился я в зиму – шел сорок второй,
Но крик мой не слышен был в вое снарядном.
Где раньше стоял наш бревенчатый дом,
Кварталы теперь белокаменным рядом.

Да, время бежит, стал давно я отцом,
Но память о вас не дает мне покоя,
Ударит вдруг дождь по окошку свинцом –
Я слышу в нем грохот последнего боя.

За скромной оградой ромашки цветут –
Их дочка со мной на холме посадила.
Вы спите спокойно: враги не пройдут
Ни к нашим дома и ни к вашим могилам.

Встретились два ветерана…

Услышал я в сквере под вечер
Короткий один разговор.
Случайна была эта встреча,
А помню ее до сих пор.

К нам похоронка постучалась по весне,
Весна была голодная и злая.
Страшнее криков матери во сне
Я с той поры не слышал и не знаю.

А днем стояла дома тишина,
Как будто в нем давно уже не жили,
И голод гнул, свое беря сполна,
Последние вытягивая жилы.

Мы ждали: лебеда вот-вот пойдет,
Крапива у стены пустого хлева.
Кто сыт всю жизнь – вовеки не поймет
Что значит вкус приснившегося хлеба.

Раз поутру, апреля под конец,
Проснулись мы от позабытой трели:
Вернулся припозднившийся скворец,
Которого мы ждать уже не смели.
Он пел, дрожа, то звонче, то нежней,
Как будто пела тоненькая скрипка,
И первый раз за много страшных дней
Увидел я у матери улыбку.

Война ко мне приходит лишь во сне,
Да и давно живу я на Арбате,
Но, как скворца услышу по весне,
Колючей болью горло перехватит.

Осень сорок первого

Осень сорок первого:
Поле под Москвой,
Избы обгорелые
И снарядный вой.

Осень сорок первого:
Силы нет вперед,
Передышка нервная
И опять налет,
И опять под минами
По окопам, рвам
Дождь мешает глину
С кровью пополам.
На груди под ватником
Пули рваный след –
Ближе к сердцу спрятан был
Новый партбилет.

Осень сорок первого!
Продержись чуть-чуть,
Ну, а там, наверное,
Можно и вздохнуть,
Чтоб ударом выжданным
По морозным дням
Гнать врага по выжженным,
Вымерзшим полям.

Осень сорок первого!
Выстояла ты.
На холмах заснеженных
Каски и кресты.

Осень сорок первого
Столько лет назад…
Обелиски стрелами
У дорог стоят.
И гвоздики свежие,
Как огни в ночи.
Вспомни осень прежнюю –
Встань. И помолчи…

На побывку с фронта…

Было поле белым-бело –
Намело за февраль снегу много,
Приютилось у кромки село,
И прошла через поле дорога.

Шел по этой дороге солдат,
Все смотрел – вот покажутся крыши,
С лаем кинется в ноги Пират,
Мать не выйдет – шагов не услышит.

А увидит в окно – закричит,
Побежит, причитая, навстречу,
Полушубок забыв на печи
И платок не накинув на плечи.

Нес с собой он нехитрую снедь,
Улыбался: к столу пригодится.
Снег вдруг стал под ногами чернеть
И скрипеть, как в сенях половицы.

Сердце дрогнуло – что там вдали,
Где село на пригорке стояло?
Избы, словно в снега полегли,
Словно ветром их сдуло и смяло.

Шаг прибавил, потом побежал
Напрямик по сугробам горбатым.
Воронье раскричалось, кружа,
Хриплым криком встречая солдата.

Задыхаясь, взбежал на бугор,
Перед ним – только голые трубы,
Обгоревший до снега забор
В небо выставил черные зубы.

Тишина. Никого. Ничего.
Только пепел пожарища вьется,
И лежит, видно, сбили его
Весь в осколках журавль у колодца.

Занимался густой снегопад,
Стон глухой в шуме ветра раздался:
То ли это заплакал солдат,
То ли это буран разыгрался…

***
Осень сорок первого
Столько лет назад.
Обелиски стрелами
У дорог стоят.
И гвоздики свежие,
Как огни в ночи.
Вспомни осень прежнюю –
Встань. И помолчи.

БАЛЛАДА О НЕИЗВЕСТНОМ СОЛДАТЕ
Война ушла, оставила страданья.
Холмы могил и реки вдовьих слёз.
Лежит солдат у деревушки дальней,
В сырой земле, под сенью трёх берёз –
Носил он имя русское, простое –
Таких имён у нас не перечесть,
Любил ходить мальчишкою в ночное
И из костра картофелины есть.
Он лазал по деревьям и по крышам,
Ловил корзинкой глупых пескарей,
Ему хотелось вырасти повыше
И повзрослеть хотелось поскорей.
Он повзрослел и вырос, как хотелось.
Всё, что могла, дала ему страна.
Над Брестом утро вдруг зарделось
И прокатилось страшное: "Война!"

Заголосили матери и жёны,
Заплакала с испугу детвора.
На фронт ушли полки и батальоны
И он ушёл с любимого двора.
Перед дорогой горсть земли зашила
Ему в холстину по обычью мать,
Чтобы земля от смерти защитила,
В походах помогла не уставать.
Он мок в болотах, замерзал в канавах,
Ходил в штыки, с гранатами на танк,
Горел в степи, тонул на переправах,
Бросался первым в ярости атак.
В затишья час, под гул кружившей "рамы"
Домой писал: "Я смерти не боюсь.
Ты не волнуйся, дорогая мама:
Раз обещал, так, значит, я вернусь!"
Но раз в бою у дальней деревушки,
Когда уже полроты полегло,
Разрывом страшным у лесной опушки
Его свалило, смяло, обожгло.
В дыму и гари солнце заходило.
В крови солдатской захлебнулся бой.
Бесшумной ниткой ночь к земле пришила
Шатёр из звёзд над мёртвой головой.
Его потом в кустах нашли ребята,
Когда шли лесом поле боронить.
Совсем ей не известного солдата
Вся деревушка вышла хоронить.
Листвой берёз играет мирный ветер.
Букет у обелиска и венок.
Солдата не спасла земля от смерти,
Но землю он от смерти уберёг.

Солнцем нагретые дали,
Белой черемухи цвет.
Май в орденах и медалях
Молча кивнул мне в ответ.

Шел он походкой неспешной.
Спешка в годах – ни к чему.
День этот радостный, вешний
Снова напомнил ему

Бой в окруженье, в болотах
(Только б дойти до своих!),
Горстка патронов на роту,
По одному на троих…

Вспомнил метель Подмосковья,
Радость победных атак,
Вражьей пропитанный кровью,
Взрытый снарядами тракт.

Как же давно это было…
Годы летят – не вернуть.
Сердце вдруг болью заныло,
Сел на скамью отдохнуть.

Вынул кисет в незабудках –
Память тех лет не пустяк.
Долго крутил самокрутку –
Все просыпался табак.

Запах махорки мешался
С запахом свежей листвы,
Вдруг за спиной: «Отыскался!
Дедушка, что это вы?

Мы вас искали, искали,
К вам заходили раз пять,
Если б не ваши медали,
Издали вас не узнать!

Флаги на солнце алели,
Пели скворцы вразнобой,
Май шел на встречу аллеей
Стройный, седой, молодой!

Да потому: за словом этим
Вся суть земного бытия –
Кто дал нам жизнь на этом свете,
Кто до конца за нас в ответе,
И для кого мы вечно дети?
Для нашей мамы – верю я.

Вот почему, как станет больно,
Мы превращаемся в детей
И просим помощи невольно
Всегда у матери своей.

Жизнь – то комедия, то драма.
Но повторяю вновь и вновь:
Храни меня, родная мама,
Последняя и первая любовь.

Уж так заведено давно,
Виной тому не мы, не боги:
Влюбляться всем нам суждено,
Зато любить дано немногим.
Любовь, влюбленность – две сестры,
Как близнецы, они похожи,
Увы, не каждый в жизни может
Узнать в них разные черты.
Вдруг дрогнет сердце, вспыхнет кровь,
И вмиг в счастливом озаренье
Мы принимаем за любовь
Слепой влюбленности мгновенья.
Не говори, что ты остыл,
Что все проходит, как ни горько…
Кто разлюбил – тот не любил.
Тот был влюблен. Влюблен. И только.

За время Великой Отечественной войны советские люди, в том числе и бойцы Красной Армии, четырежды отмечали Новый год. Даже в кровопролитных боях, в полуголодных тыловых городах и селах людям был нужен праздник, рождавший надежду на Победу.

Предприятия и целые регионы шефствовали над частями и соединениями своей родной армии. И, если была возможность, делегации шефов привозили подарки бойцам прямо в расположение.

И даже в блокадном Ленинграде как и чем могли, старались устроить праздник.

Подписывайтесь на канал "Царьград" в Яндекс.Дзен
и первыми узнавайте о главных новостях и важнейших событиях дня.

Неприятная история произошла в Нижегородской области – в посёлке Малое Туманово срубили ель, которая 80 лет росла в память о солдате, пропавшем без вести в годы Великой Отечественной войны. Теперь же дерево стало новогодним украшением для площади перед местным Домом Культуры.

- Срубили под корень, искромсали до нужной высоты. Никто не спросил разрешения, а ёлка- то с историей! В далёком 1941 году в июне месяце ушёл солдат на войну, а в память о себе посадил ёлочку возле дома, как будто знал, что не вернётся домой! – возмутилась в социальных сетях нижегородка Светлана Федорцова.

По словам местных жителей, эту ель во дворе дома №112 по улице Советская посадил Иван Токарев перед уходом на фронт. За деревом ухаживали близкие солдата, а последней была его сестра, которой тоже уже не стало, а дом её семьи оказался пуст и заброшен.

Как оказалось, дом и огород, на котором росла ель, находится на самой окраине села, а рядом проживают дачники, приезжающие на выходные. Местные отмечают, что дерево не представляло опасности, и было абсолютно нормальным, а что ещё более важно, было символом народной памяти.

Обследование ели проводилось 21 ноября специальной комиссией, которая признала дерево аварийным и приняла решение о его спиле.

- Собственника дома и земельного участка, на котором росло дерево, нет, - подчеркнули в администрации Арзамасского муниципального района.

Тем временем интернет-пользователи разделились на два лагеря. Одни сожалеют об утраченном дереве и ищут справедливости в произошедшем, а другие говорят, что если бы ёлка упала и обрубила провода, то все бы возмутились тем, что администрация не выполняет свою работу по спилу аварийных деревьев.

Читайте также: