Описание картины с яблоками
Обновлено: 26.07.2024
Изобразить простые вещи в столь эксцентричной и высокохудожественной манере под силу только великому мастеру. Казало бы — это просто 6 яблок и разбросанные между ними на столе листья. Желтые и зеленые, свежие и подувянувшие, большие и маленькие.
Безусловно — это натюрморт, очень необычный, без классических расстановок и специального освещения, без цветового распределения и смешивания предметов. Просто листья и спелые яблоки.
Натюрморт написан на темном плотном фоне, плавно входящим в основной, коричневый тон всей композиции. По поверхности разбросаны листья, они от разных растений, от деревьев и цветов. Они разного размера, формы и даже разной степени свежести. Есть совсем засохшие листики, есть слегка подувянувшие. Зеленая гамма листвы плавно оттеняет яркие и выразительные краски яблок.
Яблоки — это и есть самый главный элемент картины. Изображение настолько реалистично, что даже кажется, что можно почувствовать аромат этих спелых краснобоких яблок. На них есть природные вмятинки и глянцевый блеск кожуры, пятнышки от дождиков и спелые солнечные бока. Где то в глубине их мякоти возможно притаился червячок.
Изображение реально и очень объемно, правильное сочетание красок и пропорции предметов, придают натюрморту невероятного реализма.
Тем ценнее эта картина, что написана она в несвойственной для Ильи Репина тематике. Мастер портретной, исторической и мифологической живописи, вдруг вдохновился и написал простой натюрморт.
Как раз его простота делает полотно шедевром, достойным лучших мировых залов и выставок.
В саду необыкновенно светло, золотисто: лето сухое, деревья поредели и подсохли, много подсолнухов по забору, кисло трещат кузнечики, и кажется, что и от этого треска исходит свет — золотистый, жаркий. Разросшаяся крапива и лопухи еще густеют сочно, и только под ними хмуро; а обдерганные кусты смородины так и блестят от света. Блестят и яблони — глянцем ветвей и листьев, матовым лоском яблок, и вишни, совсем сквозные, залитые янтарным клеем. Горкин ведет к грушовке, сбрасывает картуз, жилетку, плюет в кулак.
— Погоди, стой… — говорит он, прикидывая глазом. — Я ее легким трясом, на первый сорт. Яблочко квелое у ней… ну, маненько подшибем — ничего, лучше сочком пойдет… а силой не берись!
Он прилаживается и встряхивает, легким трясом. Падает первый сорт. Все кидаются в лопухи, в крапиву. Вязкий, вялый какой-то запах от лопухов, и пронзительно едкий — от крапивы, мешаются со сладким духом, необычайно тонким, как где-то пролитые духи, — от яблок. Ползают все, даже грузный Василь-Василич, у которого лопнула на спине жилетка, и видно розовую рубаху лодочкой; даже и толстый Трифоныч, весь в муке. Все берут в горсть и нюхают: ааа… грушовка.
Зажмуришься и вдыхаешь, — такая радость! Такая свежесть, вливающаяся тонко-тонко, такая душистая сладость-крепость — со всеми запахами согревшегося сада, замятой травы, растревоженных теплых кустов черной смородины. Нежаркое уже солнце и нежное голубое небо, сияющее в ветвях, на яблочках…
И теперь еще, не в родной стране, когда встретишь невидное яблочко, похожее на грушовку запахом, зажмешь в ладони зажмуришься, — и в сладковатом и сочном духе вспомнится, как живое, — маленький сад, когда-то казавшийся огромным, лучший из всех садов, какие ни есть на свете, теперь без следа пропавший… с березками и рябиной, с яблоньками, с кустиками малины, черной, белой и красной смородины, крыжовника виноградного, с пышными лопухами и крапивой, далекий сад… — до погнутых гвоздей забора, до трещинки на вишне с затеками слюдяного блеска, с капельками янтарно-малинового клея, — все, до последнего яблочка верхушки за золотым листочком, горящим, как золотое стеклышко.
Иван Шмелев, “Лето Господне” (1948)
П омню раннее, свежее, тихое утро… Помню большой, весь золотой, подсохший и поредевший сад, помню кленовые аллеи, тонкий аромат опавшей листвы и – запах антоновских яблок, запах мёда и осенней свежести. Воздух так чист, точно его совсем нет, по всему саду раздаются голоса и скрип телег. Это тархане, мещане-садовники, наняли мужиков и насыпают яблоки, чтобы в ночь отправлять их в город, – непременно в ночь, когда так славно лежать на возу, смотреть в звёздное небо, чувствовать запах дёгтя в свежем воздухе и слушать, как осторожно поскрипывает в темноте длинный обоз по большой дороге. Мужик, насыпающий яблоки, ест их сочным треском одно за одним, но уж таково заведение – никогда мещанин не оборвёт его, а ещё скажет:
– Вали, ешь досыта, – делать нечего! На сливанье все мёд пьют.
И прохладную тишину утра нарушает только сытое квохтанье дроздов на коралловых рябинах в чаще сада, голоса да гулкий стук ссыпаемых в меры и кадушки яблок. В поредевшем саду далеко видна дорога к большому шалашу, усыпанная соломой, и самый шалаш, около которого мещане обзавелись за лето целым хозяйством. Всюду сильно пахнет яблоками, тут – особенно.
Иван Бунин, “Антоновские яблоки” (1900)
К огда созрело яблоко и падает, — отчего оно падает? Оттого ли, что тяготеет к земле, оттого ли, что засыхает стержень, оттого ли, что сушится солнцем, что тяжелеет, что ветер трясёт его, оттого ли, что стоящему внизу мальчику хочется съесть его?
Ничто не причина. Всё это только совпадение тех условий, при которых совершается всякое жизненное, органическое, стихийное событие. И тот ботаник, который найдёт, что яблоко падает оттого, что клетчатка разлагается и тому подобное, будет так же прав и так же не прав, как и тот ребёнок, стоящий внизу, который скажет, что яблоко упало оттого, что ему хотелось съесть его и что он молился об этом.
Лев Толстой, “Война и мир” (1869)
Н е надо срывать яблоко, пока оно зелено. Оно само упадет, когда будет зрело, а сорвешь зелено, испортишь яблоко и дерево, и сам оскомину набьешь.
Лев Толстой, “Война и мир” (1869)
Н адкусив яблоко, всегда приятнее увидеть в нем целого червяка, чем половину.
Мартти Ларни, финский писатель и журналист (1909 – 1993)
em>Отдохнувши и напившись чаю, Менандр Семенович ходил с Порфишей по довольно обширному фруктовому саду, который был разведён им сзади дома, очищал яблони от червей и гусениц и собирал паданцы. Если яблоко упало вследствие зрелости, то Менандр Семенович, поднимая его, говорил: ― Вот, мой друг, образ жизни человеческой! Едва созрел ― и уже упал! Если же яблоко упало, подточенное червём, то он говорил: ― И тут жизнь человеческая прообразуется! Но не зрелостью сражённая, а подточенная завистью и клеветой!
Михаил Салтыков-Щедрин, “Господа ташкентцы. Картины нравов” (1872)
О н пробирался сквозь чащу стволов и ветвей, покрытых этой живой, рассыпающейся белизной, пока не подошел к огромной яблоне. Да, это она, даже в темноте ее не спутать с другими: почти вдвое толще и выше всех, она низко наклонилась над ручьем, над всей лужайкой. Под густыми ветвями он остановился, прислушиваясь. Он положил руку на сухое, почти теплое дерево – от шероховатого, замшелого ствола шел слабый, чуть влажный запах. Придет ли она? Придет ли? Цветы у самого его лица, казалось, оживали с каждым мгновением в таинственной белой красоте, точно ожидая чего-то вместе с ним. Он сорвал веточку, прижал ее к лицу. Три цветка… Какое святотатство сорвать цветок плодового дерева, нежный, нетронутый, юный цветок, и отбросить его. Вдруг он услышал, как скрипнула калитка. Бесшумно, словно дух, она скользнула меж деревьями. Он увидел ее совсем рядом – ее темная фигура слилась со стволом яблони, бледное лицо – с цветущими ветвями…
Джон Голсуорси “Цвет яблони” (1916)
А потом наступает день, когда слышишь, как всюду вокруг яблонь одно за другим падают яблоки. Сначала одно, потом где-то невдалеке другое, а потом сразу три, потом четыре, девять, двадцать, и наконец яблоки начинают сыпаться как дождь, мягко стучат по влажной, темнеющей траве, точно конские копыта, и ты — последнее яблоко на яблоне, и ждешь, чтобы ветер медленно раскачал тебя и оторвал от твоей опоры в небе, и падаешь все вниз, вниз… И задолго до того, как упадешь в траву, уже забудешь, что было на свете дерево, другие яблоки, лето и зеленая трава под яблоней. Будешь падать во тьму…
Рэй Брэдбери, “Вино из одуванчиков” (1957)
em>На скамейке под окном стояла корзина с яблоками, сверху был пристроен пыльный кабачок. Маруся перевесилась из окна, громко засопела от неудобного положения, покопалась в корзине, выбрала яблоко получше. Угнездилась на подоконнике с ногами – романтическим образом, – подумала, с какой стороны приняться, и надкусила. Яблоко оказалось сочным, хрустким, сок потёк по подбородку. Такие яблоки бывают только в августе или в начале сентября. Ни ранние – мягкие, слабые, с рыхлой мякотью, ни поздние – крепкие, твёрдые, как будто суховатые, с этими, августовскими, не сравнятся.
Татьяна Устинова, “Вечное свидание” (2017)
К огда нужно следить за собой, от еды не получаешь никакого удовольствия. Яблоко кажется намного вкуснее, если откусываешь от него большие куски, так что брызжет сладкий пахучий сок и раздается звук, похожий на скрип снега.
Ариадна Борисова, “Записки для моих потомков” ( 2015)
К ак на друзей забытых, я глядела
на яблоки, склоняясь над столом,
и трогала упругое их тело,
пронизанное светом и теплом.
Н а рогатинах корявых ветви грузные лежат.
Гроздья яблок нависают, как гигантский виноград…
Их весь день румянит солнце, обвевает ветерок,
И над ними сонно вьется одуревший мотылек.
А внизу скосили травы, сохнет блеск густых рядов,
И встревоженные пчелы ищут, жалуясь, цветов…
Сколько яблок! В темных листьях сквозь узлы тугих сетей
Эти — ярче помидоров, те — лимонов золотей.
Подойдешь к тяжелой ветке и, зажмуривши глаза,
Дух их радостный вдыхаешь, как хмельная стрекоза…
Саша Чёрный. Яблоки (1921)
Сюжет
История создания
Символика яблока: шесть версий
Четвертая версия - яблоко есть плод человеческих трудов. Эта версия может также означать, что независимо от того, как мы живем, даже если мы становимся такими же успешными, как этот высокий хорошо одетый герой, нам все еще нужно расти дальше и выше. И когда мы состаримся, именно здесь наши фрукты созреют (труды людей принесут свои плоды и им воздастся).
Пятая версия - символ познания и природы. Яблоко издревле считалось плодом дерева познания. Значит, витающее яблоко можно воспринимать как знание, к которому стремится человек. А с другой стороны, яблоко есть символ природы, которую пытается понять человек. В то же время эта деталь придаёт гармонию прозаическому облику аккуратного буржуа.
Шестая версия - обезличенность и потеря индивидуальности. У героя картины нет самого главного - лица. А значит это может означать, что Сыны Божии (все люди на земле) потеряли свою индивидуальность. Современный человек в погоне за достижениями превратился в бездушный, заменяемый предмет, призванный не осуществлять индивидуальную волю, а выполнять бессмысленные действия. Наверное, это не только портрет человека, но и портрет современного общества.
Цикл картин
Сочный и такой обыденный фрукт , яблоко в изобразительном искусстве — объект парадоксальный. Это таинственный и неоднозначный символ , раскрывающий массу значений и объединяющий множество противоположных смыслов.
Из глубин мифологии
В мифологии скандинавов яблоки были пищей богов , они давали вечную молодость и пристально охранялись богиней-хранительницей Идун. У кельтов яблоко символизировало знание и мудрость , а в Авалоне — стране блаженных — росли яблони , плоды которых даровали счастье и бессмертие.
Согласно мифологии древних греков , золотые яблоки вечной молодости росли в прекрасном саду у берегов реки Океан. Охраняли их дракон Ладон и сестры Геспериды. Как известно , яблоки удалось похитить Гераклу , что вошло в мифологию как двенадцатый его подвиг , а в искусство — как один из наиболее популярных сюжетов в античной вазописи.
Часто с яблоком изображены грации — богини красоты и изящества в древнеримской мифологии. Яблоко , соответственно , символизирует здесь молодость , здоровье и красоту. Иногда грации держат шары — символы совершенства , интерпретируемые как золотые яблоки. Примечательно , что яблоко появилось в руках граций в эпоху Возрождения. С таким же смыслом и значением яблоко становится атрибутом Венеры.
Как знак богатства и силы яблоко использовала геральдика.
И.Н.Крамской "Букет цветов. Флоксы", 1884, Третьяковская галерея, Москва
В отличие от натюрмортов первой половины XIX века произведение Репина лишено предметной сложности.
И.Ф.Хруцкий "Цветы и плоды", 1836, Третьяковская галерея, Москва
Читайте также: