Мастер и маргарита посев 1969

Обновлено: 05.10.2024

Тридцать лет назад свершилось событие необычайно важное в отечественной литературе - впервые на русском языке был опубликован полный текст романа века - "Мастер и Маргарита". Великое произведение писателя Михаила Булгакова, изуродованное советской цензурой и редакцией журнала "Москва", обрело, наконец, свой исконный вид. И была выполнена воля автора, завещавшего жене своей Елене Сергеевне Булгаковой издать роман сначала непременно на Родине, в России, - книга вышла в издательстве "Посев", хотя и находившемся в Германии (Франкфурт на Майне), но представлявшем собой микро-регион Отечества - территориальный и духовный. Так оно ощущалось и при личном знакомстве: попав когда-то в этот дом на Флюршейдевег, я мгновенно почувствовал себя уже не в Германии, а в России .

Отдавая рукопись в журнал "Москва", Елена Сергеевна не могла - юридически - определять её дальнейшую судьбу, - авторское право в СССР ограничивалось пятнадцатью годами, а со смерти писателя прошло почти вдвое больше. Но один хитроумный человек нашёл способ заплатить ей за публикацию, - рукопись у неё была куплена. Правда, в силу этого она теряла право вмешиваться в прохождение текста. Ей всё же не препятствовали участвовать в подготовке романа к печати, и кое-что ей отстоять удалось, но очень и очень мало . Кроме того, что цензура выкидывала десятки страниц, так ещё и редколлегия резала по живому, высвобождая журнальную площадь под какое-то уже никому не ведомое сочинение никому не ведомого редакционного бонзы.

Предваряя роман своим обращением "От издательства", "Посев" комментирует ту вивисекцию, что была учинена над булгаковским текстом в журнале "Москва": "Люди, ответственные за опубликование романа, не только посчитали возможным вычёркивать из авторского текста отдельные слова и фразы, но и выбрасывать целые куски и эпизоды, порою занимающие по много страниц. Поскольку "необходимая вычистка" текста приводила, порою к некоторым несоответствиям, цензоры вставляли "связки" по своему произволу. При наборе мы, для облегчения позднейших анализов текста и исследований замечательного произведения Булгакова, выделили все выброшенные цензурой места курсивом, а цензорские "связки" взяли в квадратные скобки. ".

Здесь неточность, вызванная недостатком информации - связки делала сама Елена Сергеевна, пытаясь как можно безболезненней связать концы с концами.

Вскоре после выхода этого журнального варианта Главлит - иначе говоря, главцензура - разрешил опубликовать роман целиком - без купюр. Но за рубежом. Конкретно такое право было предоставлено итальянскому издательству "Эйнауди", которое получило купюры через советскую же организацию "Международная книга". И в том же 1967 году опубликовало роман на итальянском языке. А у него эстафету приняло мадридское издательство, выпустив роман уже на испанском . Разрешение Главлита было хитрой уловкой: допуская публикацию целиком, знали, что в Советском Союзе эту книгу не прочтут, - никто же не станет делать обратного перевода на русский. А это было главным - иначе у советских людей могли возникнуть нежелательные ассоциации - "Торгсин" был зеркальным отражением валютных магазинов "Берёзка", абсолютно недоступных "населению", как именовали рядовых граждан страны привилегированные партийные функционеры. А выброшенная глава "Сон Никанора Ивановича" напомнила бы о недавнем судебном процессе "валютчиков", прошедшем с большим шумом и продемонстрировавшем, что советскому человеку иметь, покупать и продавать валюту возбраняется под страхом смерти! Я присутствовал на этом процессе в качестве фотокорреспондента "Огонька" и видел, как день ото дня лютели судьи и прокуроры, - главные обвиняемые Рокотов и Файбышенко были спокойны и невозмутимы: они понимали, что процесс показательный, имеет задачей устрашение не только фарцовщиков, но и всего населения - так, на всякий случай, для профилактики, - а посему знали, что дадут им "на полную катушку" - по 15 лет, а больше не могут - закон не позволяет. Только не учли они, что закон-то здесь, что дышло, - куда повернул, туда и вышло. И соответствующие органы по указанию "верхов", разъярённых пробуксовкой процесса, быстренько внесли коррективы в уголовный кодекс, установив высшим пределом по этой статье смертную казнь. Вопреки всем международным правилам этим "коррективам" была дана обратная сила. И процесс пошёл . Пошёл в духе процессов тридцатых годов, и строптивых "бизнесменов-финансистов" расстреляли . Вот о чём мог напомнить людям "Сон Никанора Ивановича", где под рефрен "Сдавайте валюту!" из граждан выколачивают как саму валюту, так и прочие драгоценности .

Я проштудировал все издания "Мастера и Маргариты", вышедшие до 1970 года в разных странах, на разных языках, и установил безусловный приоритет издательства "Посев" - это был действительно первый полный текст романа на русском языке, причём предельно точный.

Спустя четыре года и в московском издательстве "Художественная литература" вышел, наконец, этот роман в несокращённом виде. Только почему-то он не совпадал во многих местах с журнальным вариантом - уже первая и последняя фразы были не идентичны первоизданию, появились какие-то вставки, отсутствующие в рукописи (точнее - машинописи), бывшей первоисточником всех публикаций. Этот машинописный экземпляр был подготовлен к печати Еленой Булгаковой и являлся результатом её тщательной работы по приведению в порядок рукописей и черновиков писателя, учитывающей и его прижизненную правку и продиктованные ей уже во время смертельной болезни изменения, вставки, вычерки . Она единственная имела на это право - юридическое как наследница и моральное как творческий помощник писателя на протяжении многих лет.

Конец главенству "худлитовского" текста будет положен только в 1989 году, с выходом в киевском издательстве "Днiпро" двухтомника сочинений Михаила Булгакова, где роман "Мастер и Маргарита" подготовлен булгаковедом и текстологом Лидией Яновской. Ей удалось во время этой работы получить, наконец-то, хотя и с большим трудом, доступ к черновикам в Отделе рукописей ГБЛ, а копию той самой машинописи я изготовил для неё с хранящихся у меня негативов, чем и по сей день очень горжусь.

Текст "Посева" практически полностью совпадает с этой машинописью, но в одном месте я обнаружил поразительное несоответствие - в экземпляре Елены Сергеевны, в главе 32-й, последней, читаем: " - Слушай беззвучие, - говорила Маргарита мастеру, и песок шуршал под её босыми ногами, - слушай и наслаждайся тем, чего тебе не давали в жизни - тишиной".
В журнале "Москва" цензура выбрасывает слова - "тем, чего тебе не давали в жизни . "
В "Посеве": "- Слушай беззвучие, - говорила Маргарита мастеру, и песок
шуршал под её босыми ногами, - слушай и наслаждайся тем, что не дано тебе было в жизни, - покоем [тишиной]".

Отметим, что слова "ПОКОЙ" нет ни в одном другом издании, а я их просмотрел множество, - везде "ТИШИНА". Вот только в переводе "Мастера. " на немецкий, вышедшем в издательстве "Volk und Welt", обнаруживаю некую странность - переводчик - это Томас Решке - вместо "Stille" - тишина, даёт почему-то "Lautlosigkeit" - абсолютная тишина. Будучи в Берлине, разыскиваю Решке и задаю ему этот вопрос. По его мнению, здесь нечто большее, чем просто "ТИШИНА". Пожалуй, следовало бы написать "Ruhe" - покой, но он переводил с "узаконенного" текста .

Она находит нужную страницу давней вёрстки, и я вижу в конце загадочной фразы слово "ПОКОЙ", а за ним - "ТИШИНА" в квадратных скобках. Встреча была короткой, и разговор продолжился в письмах.

"- Набирали мы "Мастера. ", насколько я припоминаю, по экземпляру из журнала "Москва", - сообщала Артёмова, - и я вставляла выкинутые цензурой куски и отдельные слова из отдельно полученных вставок-купюр, которые добыл "закрытый" сектор НТС. После окончания работы я должна была вернуть эти вставки. Вероятно, это тот материал, что разослала Елена Сергеевна. ".

Разумеется, Елена Сергеевна передала эти купюры "приватно", через доверенное лицо, - получение их для "Посева" официальным путём через "Межкнигу" было исключено. Вычислялось и это доверенное лицо: "- Насколько я помню, несколько поправок были мною получены через Леонида Денисовича Ржевского, - писала Анастасия Николаевна, - в частности три поправки, в том числе и слово "покой" вместо "тишины". Я ни в коем случае не внесла бы такой поправки от себя, но, получив её, не сомневаясь взяла, так как посчитала её логичной и убедительной. Откуда взял её Ржевский - не знаю. Может быть, можно было бы запросить его вдову? Вторая его поправка: Вифлеем вместо Виффагии. и третья поправка - "трус я", вместо "труся", которую я тоже взяла без колебаний, чувствуя насколько проблема "трусости" важна для Булгакова, он возвращается к ней несколько раз. ".

Кто такой Ржевский, мне было неведомо, и никто из тех, кого я расспрашивал в Москве, ничего о нём не слышали. И вдруг - Софья Пилявская, старейшая актриса МХАТа, дружившая с Булгаковыми, вспомнила: "Человек с такой фамилией был, он в конце шестидесятых годов помогал Елене Сергеевне в издательских делах".

Полоса везения продолжалась, - я получил письмо от Артёмовой, в котором был не только нью-йоркский адрес вдовы Ржевского Агнии Сергеевны, но даже конверт, на котором этот адрес был уже написан! Для верности письмо ей отправил с оказией - его опустили в Берлине, - и буквально через две недели получил от Ржевской не только ответ, но и книгу Леонида Денисовича со статьёй о "Мастере и Маргарите", в которой присутствуют две из трёх поправок. Третьей - "ПОКОЯ" - нет, потому что она в контексте данной статьи не нужна. С "Вифлеемом-Виффагией" тут всё ясно, но вот с "трусостью" не совсем точно:

". поэт Иван Бездомный врывается в ресторан МАССОЛИТА, и заведующий обрушивается на швейцара: зачем пустил . Ответ швейцара у Булгакова читается так: ". трус я. как же я могу их не допустить. " Цензор делает ничтожное, казалось бы, исправление: соединяет слова "трус" и "я" . "труся". Трусость "экзистенциальная", типичная для времени, о которой идёт речь, превращается таким образом просто в робость перед начальством".

Ржевский ошибается - это не цензорская "работа", а просто недостаток машинки Елены Сергеевны, - нарушен интервал между буквами - зазор есть, но недостаточный, и наборщик посчитал два слова за одно, - так оно вышло в журнале, а потом Елена Сергеевна, видимо, обнаружив это, дала поправку.

А вот поправку "ПОКОЕМ" Елена Сергеевна дала, невзирая на то, что в её машинописи вместо него стоит-таки "ТИШИНА". Очевидно, она нашла что-то в черновиках или вспомнила указание Михаила Афанасьевича, не зафиксированное на бумаге, - след какого-то разговора? Скорее всего, это исходило именно от него - ведь уже в 1938 году, во время перепечатки рукописи романа на машинке, он пишет Елене Сергеевне в Лебедянь о том, что ему нужен абсолютный покой, а на одном из её портретов делает надпись:

Но в той же, последней, 32-й главе есть и ещё одно слово, напрямую связанное с "ПОКОЕМ", вернее, производное от него. Незадолго до смерти - жизни его оставалось несколько недель - Булгаков продиктовал Елене Сергеевне новое начало этой главы:

" - Боги, боги мои! Как грустна вечерняя земля! Как таинственны туманы над болотами. Кто блуждал в этих туманах, кто много страдал перед смертью, кто летел над этой землёй, нёся на себе непосильный груз, тот это знает. Это знает уставший. И он без сожаления покидает туманы земли, её болотца и реки. Он отдаётся с лёгким сердцем в руки смерти, зная, что только она одна. ".

Он умолк, и фраза осталась незаконченной. Я уверен, умолк он не потому, что совсем обессилел, а потому, что ему просто стало по-человечески страшно. Елена Сергеевна потом допишет её, и в журнальной публикации будет - "только она одна успокоит его". Редакторы "Худлита", не найдя в черновиках этих двух слов, возьмут их в скобки, а в последних - "Днiпровском" и московском 1990 года изданиях - Лидия Яновская на основании текстологических законов оставит эту фразу незавершённой, поставив здесь отточие.

Но Михаил Афанасьевич Булгаков был врачом, он всё знал о своей болезни и знал, какое слово должно стоять в конце этого трагического абзаца, но произнести его не смог, потому что слово это - УПОКОИТ. И говорят его уже над усопшим: "- Упокой, Господи, душу раба Твоего. " Сказать такое о себе приживе страшно, особенно если ты знаешь, что обречён, что часы твои сочтены. Тут никак не может быть "успокоит", - это слово сугубо земное, у него есть и синонимы, и антонимы, а у слова "ПОКОЙ" - не в расхожем повседневном смысле, а в духовном, высоком, никаких синонимов-антонимов нет и быть не может, как и у слова "УПОКОИТ", производного от него. Не случайно же Булгаков и начинает, и завершает эту последнюю, прощальную, замыкающую его закатный роман главу, одним и тем же словом. Только в первом случае он его вслух не произносит. Но он его знает, видит перед собой, как знает он досконально евангелия.

Несколько лет назад, как раз в ту пору, когда я впервые всерьёз задумался над феноменом 32-й главы, случилось нечто мистическое - мне подарили старинную икону Спаса Вседержителя, в руке которого Евангелие от Матфея, где начертаны слова:

Текст на иконе написан на церковно-славянском и слово "УПОКОЮ" имеет вид "ОУПОКОЮ". Увидев это слово на иконе, я подумал - да это сам Господь подтверждает мою догадку.

Роман "Мастер и Маргарита" в "Посеве" выдержал несколько изданий, и хотелось бы увидеть ещё одно, где первый абзац последней главы завершался бы словами: " - Он отдаётся с лёгким сердцем в руки смерти, зная, что только она одна УПОКОИТ ЕГО" (пусть два последних слова будут даже в скобках). Тем более, что "ПОКОЙ" стараниями Елены Булгаковой и Анастасии Артёмовой в этом единственном пока издании занимает своё законное место.

Анастасия Николаевна весьма скромно оценивает свою роль в публикации этой бессмертной книги, - в одном из писем она говорит: "Моя главная находка была в подаче, т.е. выделения курсивом, а связки - в скобках. Таким образом, столь явна была фальсификация, проделанная советскими редакторами. "

А ведь именно эта находка даёт возможность и рядовым читателям, и исследователям не только увидеть то, что было сделано в СССР с булгаковским романом, но и глубже ощутить содержание его, болевые точки того времени, вечные истины, "запретить" которые не под силу никакой цензуре. И работа, проделанная Анастасией Николаевной Артёмовой, по сути своей есть творческий и гражданский подвиг. Так поклонимся ей за это земным поклоном .

«Он прав – опять фонарь, аптека,

«… Я ищу свободы и покоя!

Я б хотел забыться и заснуть!

Но не тем холодным сном могилы…

Я б желал навеки так заснуть,

Чтоб в груди дремали жизни силы,

Чтоб, дыша, вздымалась тихо грудь;

Чтоб всю ночь, весь день мой слух лелея,

Про любовь мне сладкий голос пел,

Надо мной чтоб, вечно зеленея.

А ведь Лермонтовский ПОКОЙ, которого он ищет, удивительно приближен к тому ПОКОЮ, которым награжден Мастер – и дивное пение, и музыка Шуберта, и зацветающие вишни, и дремлющие в груди жизни силы, когда можно писать при свечах гусиным пером…

На этом мы скажем ПОКОЮ до свидания – сказать ему прощай, мне кажется, вообще-то невозможно. По многим причинам, одна из которых – необходимость поговорить о нем еще немного. Но это уже не сейчас. Итак – до новой встречи в другом эссе…

Булгаков, Михаил. Мастер и Маргарита. Франкфурт-на-Майне, Посев, 1969. В твердом переплете и суперобложке.

Малоформатное издание "Посева" выглядело так:

Булгаков, М. Мастер и Маргарита. Париж: Ymca-Press, 1967. 220 с. 24х15,5 см. В издательской шрифтовой обложке. Первое издание романа, вышедшее отдельной книгой.

Второе издание вышло в этом же году:

Дьяволиада — один из любимых булгаковских мотивов — здесь играет роль вполне реалистическую и может служить примером гротескно-фантастического, сатирического обнажения противоречий живой действительности.

По воспоминаниям Елены Сергеевны, в конце зимы 1940 года Михаил Афанасьевич почти утратил возможность диктовать, однако по-прежнему пытался редактировать рукопись. По данным исследователей, последняя авторская правка была внесена 13 февраля в главу о Маргарите, наблюдающей за похоронами Берлиоза, и звучала как предчувствие:

Мастер и Маргарита [Посев] скачать fb2, epub бесплатно

Данное издание подготовлено известным текстологом-булгаковедом Л. Яновской, снабжено достаточно сжатым и вместе с тем исчерпывающим комментарием. В электронной версии книги полностью устранены опечатки и другие ошибки.

С рисунками Надежды Рушевой.

Переводчик. Он спрашивает… не понимает… домой ехать…

Милославский. А, конечно! Чего ж сидеть-то ему здесь зря! Пущай сегодня же едет с глаз долой. Взять ему место в международном… Тьфу! Чего ты к каждому слову цепляешься?

Милославский. Ишь, интурист как быстро разговаривает! Хотя бы на смех одно слово понять… (Послу.) Совершенно с вами согласен. Правильно. Еc [1].

Посол (говорит)

Произведение глубокое, многоплановое и многозначное, в котором судьба поколения, опаленного огнем войны и революции, предстает во всем величии подлинной трагедии.

В книгу также вошли классические, до сих пор не сходящие с театральных подмостков пьесы Булгакова, являющие собой иную грань яркого, масштабного таланта.

Дино Буццати, наряду с Чезаре Павезе, Луиджи Малербой и Итало Кальвино, по праву считается одним из столпов итальянской литературы XX века. Проза Буццати обладает особой силой притяжения, и это относится не только к крупным его вещам, но и к рассказам – данное издание, пожалуй, наиболее полное их собрание.

Сонный Щербаков возился с ботинками, пытаясь впихнуть, втоптать в них пятки.

– Ломаешь ведь задник, – вздохнула Аня.

Громко щелкнув коленями, она присела на корточки и расстегнула на ботинках застежки. Щербаков наконец обулся и полез в пальто.

Башня стоит на высокой восточной окраине города. Здесь всегда ветрено, воздух пахнет сухой травой и сосновыми стволами. Отсюда видны голубые леса на западе и соленые пустоши на севере и юге. Под смотровой площадкой раскинулись оранжевые одинаковые крыши четырехэтажек, плоские и чешуйчатые. Дальше идут одинаковые шестиэтажки, за ними одноэтажные казармы. Сверху город похож на копьютерную плату, он гармоничен, идеален и мертв. Иллюзию нарушает лишь река, вставленная в плоскодонный бетонный желоб, и птицы, беспрерывно стригущие воздух у колокольни, да еще вкрапления памяти здесь и там.

Настоящий том открывает Собрание сочинений яркого писателя, литературоведа, критика, киноведа и киносценариста В. Б. Шкловского (1893–1984). Парадоксальный стиль мысли, афористичность письма, неповторимая интонация сделали этого автора интереснейшим свидетелем эпохи, тонким исследователем художественного языка и одновременно — его новатором. Задача этого принципиально нового по композиции собрания — показать все богатство разнообразного литературного наследия Шкловского. В оборот вводятся малоизвестные, архивные и никогда не переиздававшиеся, рассеянные по многим труднодоступным изданиям тексты. На первый том приходится более 70 таких работ. Концептуальным стержнем этого тома является историческая фигура Революции, пронизывающая автобиографические и теоретические тексты Шкловского, его письма и рецензии, его борьбу за новую художественную форму и новые формы повседневности, его статьи о литературе и кино. Второй том (Фигура) будет посвящен мемуарно-автобиографическому измерению творчества Шкловского.Печатается по согласованию с литературным агентством ELKOST International.

В наши дни компьютеры с несколькими многоядерными процессорами стали нормой. Стандарт С++11 языка С++ предоставляет развитую поддержку многопоточности в приложениях. Поэтому, чтобы сохранять конкурентоспособность, вы должны овладеть принципами и приемами их разработки, а также новыми средствами языка, относящимися к параллелизму.

Анализ причин сокращения тех или иных мест романа по большей части, думается, не будет труден, иной же раз купюры кажутся непонятными, даже с точки зрения советской цензуры. Подавляющее большинство купюр приходится на вторую книгу романа.

«…Так кто ж ты наконец?

В час жаркого весеннего заката на Патриарших прудах появилось двое граждан. Первый из них — приблизительно сорокалетний, одетый в серенькую летнюю пару, — был маленького роста, темноволос, упитан, лыс, свою приличную шляпу пирожком нес в руке, а аккуратно выбритое лицо его украшали сверхъестественных размеров очки в черной роговой оправе. Второй — плечистый, рыжеватый, вихрастый молодой человек в заломленной на затылок клетчатой кепке — был в ковбойке, жеваных белых брюках и черных тапочках.

Первый был не кто иной, как Михаил Александрович Берлиоз, редактор толстого художественного журнала и председатель правления одной из крупнейших московских литературных ассоциаций, сокращенно именуемой МАССОЛИТ, а молодой спутник его — поэт Иван Николаевич Понырев, пишущий под псевдонимом Бездомный.

Да, следует отметить первую странность этого страшного майского вечера. Не только у будочки, но и во всей аллее, параллельной Малой Бронной улице, не оказалось ни одного человека. В тот час, когда уже, кажется, и сил не было дышать, когда солнце, раскалив Москву, в сухом тумане валилось куда-то за Садовое кольцо, — никто не пришел под липы, никто не сел на скамейку, пуста была аллея.

— Дайте нарзану, — попросил Берлиоз.

— Нарзану нету, — ответила женщина в будочке и почему-то обиделась.

— Пиво есть? — сиплым голосом осведомился Бездомный.

— Пиво привезут к вечеру, — ответила женщина.

— А что есть? — спросил Берлиоз.

— Абрикосовая, только теплая, — сказала женщина.

— Ну, давайте, давайте, давайте.

Абрикосовая дала обильную желтую пену, и в воздухе запахло парикмахерской. Напившись, литераторы немедленно начали икать, расплатились и уселись на скамейке лицом к пруду и спиной к Бронной.

Тут приключилась вторая странность, касающаяся одного Берлиоза. Он внезапно перестал икать, сердце его стукнуло и на мгновенье куда-то провалилось, потом вернулось, но с тупой иглой, засевшей в нем. Кроме того, Берлиоза охватил необоснованный, но столь сильный страх, что ему захотелось тотчас же бежать с Патриарших без оглядки.

И тут знойный воздух сгустился перед ним, и соткался из этого воздуха прозрачный гражданин престранного вида. На маленькой головке жокейский картузик, клетчатый кургузый воздушный же пиджачок… Гражданин ростом в сажень, но в плечах узок, худ неимоверно, и физиономия, прошу заметить, глумливая.

Выбрав категорию по душе Вы сможете найти действительно стоящие книги и насладиться погружением в мир воображения, прочувствовать переживания героев или узнать для себя что-то новое, совершить внутреннее открытие. Подробная информация для ознакомления по текущему запросу представлена ниже:

Мастер и Маргарита [Посев]: краткое содержание, описание и аннотация

Михаил Булгаков: другие книги автора

Кто написал Мастер и Маргарита [Посев]? Узнайте фамилию, как зовут автора книги и список всех его произведений по сериям.

В течение 24 часов мы закроем доступ к нелегально размещенному контенту.

Мастер и Маргарита [Посев] — читать онлайн бесплатно полную книгу (весь текст) целиком

— Так, стало быть, этим и кончилось?

— Этим и кончилось, мой ученик, — отвечает номер сто восемнадцатый, а женщина подходит к Ивану и говорит:

— Конечно, этим. Все кончилось и все кончается… И я вас поцелую в лоб, и все у вас будет так, как надо…

— Она наклоняется к Ивану и целует его в лоб, и Иван тянется к ней и всматривается в ее глаза, но она отступает, отступает и уходит вместе со своим спутником к луне…

Тогда луна начинает неистовствовать, она обрушивает потоки света прямо на Ивана, она разбрызгивает свет во все стороны, в комнате начинается лунное наводнение, свет качается, поднимается выше, затопляет постель. Вот тогда и спит Иван Николаевич со счастливым лицом.

Наутро он просыпается молчаливым, но совершенно спокойным и здоровым. Его исколотая память затихает, и до следующего полнолуния профессора не потревожит никто: ни безносый убийца Гестаса, ни жестокий пятый прокуратор Иудеи, всадник Понтий Пилат.

Читайте также: