Праздник урожая картины художников
Обновлено: 19.09.2024
Его картины стали гордостью времен социалистического реализма, и сам он — признанный и почтенный классик советского искусства. Но в то же время, если всмотреться в его художественный мир пристальней и настойчивей, становится очевидным, что его работы с парадным, идейным соцреализмом имеют мало общего. А обстоятельства и сюжеты его жизни настолько неожиданны, что разбивают шаблонные представления о сложной и трагической эпохе, частью и одновременно наблюдателем которой он был. Аркадий Пластов — художник поистине парадоксальной судьбы.
Судьба Пластова вплетается в объемную картину культурной жизни советской эпохи со всеми ее оттенками и обертонами.
Пластов очевидно наслаждается этим обилием, достатком крестьянской жизни. Сочно, густыми мазками он лепит форму, выписывая спелые красные помидоры, свежие огурцы, пласты янтарного сотового мёда. А на дворе 1937 год, и кому, как не Пластову, знать, как в действительности в то время жило раскулаченное крестьянство?
Все портретные фигуры, а их на картине восемьдесят пять, — односельчане художника. К картине сделано более двухсот этюдов. Как отмечает искусствовед и член семьи художника Татьяна Пластова, сам автор — часть этой деревенской толпы, он запечатлел себя в образе танцующего военного летчика. На переднем плане в одну линию, словно составляющую главную ось этого крестьянского пира, сидят прислонихинские старожилы — бородатые, крепко скроенные, осанистые мужики с натруженными большими руками с припухшими суставами. Трудная мужицкая жизнь за их плечами.
Как написать смерть
Эта картина воздействует тишиной. Композиционно полотно четко разделено на два пространственных плана. Каждый план решается в свойственном ему цвете: сочные зеленоватые тона — полные жизни поля озимых — и краски осени, умирания, увядающей природы. Все просто, бесхитростно, лаконично скомпоновано, и в этой простоте без шума, без истерики обнажается катастрофа бессмысленной бойни — внезапно, молниеносно закончилась жизнь этого сельского мальчишки, и этот прекрасный мир будет жить дальше, скоро побледнеет осенний лес, в небе появятся первые снежники-мотыльки, но ничего этого больше не увидеть ребенку, которого просто так, потехи ради, расстрелял пролетающий немецкий летчик.
Так пронзительно написать смерть можно, только любя жизнь.
Благодаря звучности цвета, обилию теней, рефлексов зритель утопает в звонком многоцветье бесчисленных полевых цветов, в голубизне утреннего свежего воздуха, в напоенных солнечным светом душистых летних травах. Здесь чувствуется импрессионистическая раскованность, свежесть, трепетность живописной ткани, ставшей основой для пластовского художественного языка.
Через регулярный ритм передаётся ощущение слаженности, единого порыва работающих людей. Пластов выстраивает композицию, уводя зрительский взгляд в глубину, там синеет лес, золотятся стога сена. И кажется, и этот летний жар, и плодородная цветущая земля, и люди, разгоряченные работой, наполненные потаенной глубинной силой земли, — все это было и сто, и двести лет назад. Пластов выразил какую-то вневременную радость самой жизни, ее простоту, ясность и одновременно наполненность и мудрость.
Есть художники, чьи работы можно назвать богословием в красках, у Пластова скорее — славословие в красках. Его влечет все отрадное, укоренённое в добротной, щедрой, слаженной жизни. Не то чтобы он не замечал ничего горького и отравленного вокруг, но ему внутренне соприроден свет. Он чувствует радость в простом, житейском, в подчеркнуто бытовых, прозаических сюжетах без всяких мистических туманностей и изломанностей.
Может быть, поэтому в пластовском мире как-то по-домашнему тепло, в нем гармоничная ясность и одновременно таинственность и сила. Сегодня такое ощущение жизни почти забыто, потеряно, если только изредка мелькнет в поэтических строках:
Я люблю этот край подсвешный,
Где на взгорок через луга.
На молебен рядком неспешным,
Как монахи, идут стога…
Огонь и свет
Однако есть у Пластова одна поздняя картина, в которой изображена совсем другая церковь.
Для Пластова разрушение храма — это крушение не только самих основ жизни, это еще и слом семейной истории: уже упоминалось, что дед его был архитектором этой церкви, отец служил в ней псаломщиком, сестра — просфорницей, самого Аркадия крестили здесь в детстве. Какое-то время после закрытия храм еще стоял в селе с заколоченными окнами. С приходом к власти Никиты Хрущева в 1953 году в стране началась новая мощная антирелигиозная кампания, с прислонихинской церкви снесли церковный купол, и здание окончательно приспособили для хозяйственных нужд.
Отрывистый, рваный ритм срубленных деревьев визуально усиливает это напряжение. Полотно бурой высохшей прошлогодней травы с вкраплением мертвой желтизны и приглушенной зелени, неясные однотонные пятна темнеющих вдали домов, бледное небо — весь колорит отражает какую-то общую сырость, оголенность, неприютность.
Такой ход построения композиции не случаен. Смысловая доминанта картины не в хороводе, не в этих детских играх. На заднем плане массивом серого — разрушенная церковь с забитыми окнами. Вершина храма обрезана верхним краем полотна, будто обезглавлена, как была в свое время обезглавлена и церковь в Прислонихе.
Советская власть успешно претворяла в жизнь проект формирования нового человека. Детство без корней, без традиции, без памяти. А на картине Пластова — апрель, близится Вербное воскресенье, а потом и Пасха. Стоящая отдельно девочка со сломанной веткой вербы, и срубленные деревья, и обезглавленная церковь — во всем этом подспудно ощущается боль от разоренной жизни, от утраты чего-то главного, коренного в ней.
Осень — это не только одно из самых красивых, но и самое плодородное, урожайное время года. Тема сбора урожая, людей за работой в целом и крестьянского труда в частности нашла отражение в фольклоре, литературе и живописи. Журнал Точка ART собрал живописные произведения, создатели которых воспевали труд людей и результат этого труда.
Тема крестьянского труда волновала многих русских художников, но никто до Мясоедова не решил ее в таком оптимистическом ключе. Впечатление объединившего людей трудового подъема, яркого летнего дня, буйного цветения природы, шири русских полей создает живую атмосферу деревенской страды. Здесь есть и присущая крестьянину истовость в полевой работе, и величественная красота пейзажа, и выраженная в словно вырастающих из колосьев фигурах крестьян гармония человека и природы.
В апреле 1884 года Камиль Писсарро поселился в деревне Эраньи-сюр-Эпт, расположенной между Парижем и Дьеппом. Здесь он прожил последние двадцать лет жизни, здесь написал множество великолепных пейзажей и жанровых сцен. В этот период Писсарро, с одной стороны, очарованный пуантилизмом, с другой — увлеченный идеей просвещения публики, пишет картины, изображающие людей на работе или дома в реалистичной обстановке, пишет в максимально реалистичной манере, не идеализируя их жизнь.
В это картине Эмиль Клаус, будучи первоклассным пейзажистом и великим наблюдателем природы, мастерски интегрируя в пейзаж фигуры людей. Клаус, как и Курбе и Милле, выступает беспристрастным наблюдателем, не интерпретируя действительность, показывая ее честно и без прикрас: мы видим мерзлую земля, фермеров, собирающих сахарную свеклу, на их лицах запечатлены следы изнурительного труда.
Аркадий Александрович Пластов без преувеличения был живописным летописцем жизни деревни, причем, не выдуманной деревни, а родной Прислонихи. Здесь был его источник вдохновения — односельчане, дом, природа. Социалистический реализм Пластова — это художественная правда о настоящей жизни настоящего русского крестьянина, с трудностями, трудом, радостями, взрослыми заботами и детскими играми.
Чтобы ощутить всю громадность этой эстетической разводки, нужно вернуться в далекий, как говорят, 1994 год. Именно тогда Владимир Дубосарский и Александр Виноградов сошлись на просторах московского contemporary art, чтобы замутить свой столь неодназначый проект. В те жестокие и веселые времена актуальным искусством считались вот что: брутальные и дикие выходки в интерьерах и на открытом воздухе агрессивных творцов вроде Бренера и Кулика, как правило, голых, а также изготовление ассамбляжей, объектов и инсталляций. Вы не поверите, но тогда дело доходило до создания инвайронмента – что это такое, я объяснять сейчас не буду.
И вот во всем этом тандем (как сейчас говорят) Дубосарский-Виноградов вдруг предложил в рамках актуального искусства этот совершенно традиционный и третируемый продукт – картины. Причем, не просто картины. Копии модернистских стандартов выставлял тогда, скажем, и Тер-Оганян. Дубосарский-Виноградов предложили картину в самом прОклятом в то время вместе с коммунизмом классическом соцреалистическом стиле. Ну, что-то вроде Аркадия Пластова. Тем более, что писать картины они, в отличие от большого числа актуальных художников, умели – оба закончили училище 1905 года, а потом и Суриковский институт.
Битлз в Москве
На самом деле Дубосарский-Виноградов завернули совершенно точно просчитанную и безумно красивую поганку, по сути своей не менее радикальную, чем голый Кулик или Осмоловский с нецензурной лексикой на Красной площади. В чем, конечно, все продвинутые люди через некоторое время все-таки разобрались.
Тотальная живопись (фрагмент)
Итак, переходим к сути проекта. Начнем с того, что это высказывание совершенно персонажное. То есть, все эти картины как бы сделаны неким жизнерадостным и не особо разборчивым художником, который раньше, условно говоря, писал картины про коммунизм, а теперь перешел на обслуживание другого доминантного клиента – новых русских. То есть язык произведения остался прежним – ведь он же, этот гипотетический художник, по-другому не может, да и гипотетический потребитель другого языка не понимает – а тематика произведений изменилась в соответствии с веяниями времени.
Мишка и Барби
Праздник урожая
О том, что это – как бы, говорит многое. Самое главное – это, конечно, перебор во всем. Если красота – то такая, что уже тошнит. Если счастье – то тоже тошнит. Если сентиментальность – то, естественно, тошнит. Если торжественность – то, извините, опять же тошнит. Не дождешься от Дубосарского-Виноградова простого, нормального, человеческого чувства. Ну, чтоб не тошнило.
Триумф
Кроме того, тандем не пошел выставляться в коммерческие галереи. Он продолжал работать на тех же площадках актуального искусства, что и раньше. То есть потребитель их искусства остался тот же, что и у искренних, радикальных нонконформистов.
Опять же часто встречающийся в работах Дубосарского-Виноградова абсурд доходчиво сигналит нам о том, что это - как бы.
Жаркое лето
Короче, под видом честного, крепкого, тупого китча нам подсовывают типичную симуляцию, остроумную и хорошо сделанную. Не случайно их работы идут на ура и среди тертых посетителей галерей актуального искусства и среди тех, кто про это искусство никогда не слышал. Впрочем, воспринимают те и другие эти работы по-разному. Вторые – по-честному, что особенно приятно авторам.
Вполне естественно, что выбранная Дубосарским-Виноградовым квазихолуйская позиция позволяет им творчески перерабатывать всяческую поп-культуру. Ведь их гипотетический потребитель ее потребляет. И вот из-под кистей Дубосарского-Виноградова выходят общедоступные мифологические конструкты, наполненные отечественным содержанием.
Птица-Тройка
Или получается какая-то хоррор-голливудщина, опять же, российского розлива.
Горячий цех
Или просто дебильно-радостная попса, переодетая в наши вещи, неброские, но ноские (тут я не пытался писать в рифму, просто других слов не нашел).
Участковая
Надо сказать, что при всем своем сюжетном патриотизме и при всей боли за судьбы Родины Дубосарский-Виноградов не обходят в своем монументальном творчестве (а картины у них о-о-очень большие) и зарубежные темы. Тем более что первый реальный заказ они получили из Германии. Вот этот.
Канцлер
Они его получили после того, как написали картину, посвященную очередной годовщине объединения Германии. Как видите, перед зарубежным клиентом тандем прогибается не выше, но и не ниже, чем перед отечественным.
Happy day
Обама
Истоки творческого метода Дубосарского-Виноградова лежат, безусловно, в поп-арте. Там тоже под видом радостного приятия общества потребления лежала хорошо скрытая ирония по поводу этого общества. Эту связь тандем даже визуализировал.
Уорхол в Москве
Тут фишка в чем? Уорхол – один из ключевых поп-артистов, о нем в Википедии есть – в Москве никогда не был.
В общем, надо закругляться, а то у меня по знакам перебор. Короче, сейчас Дубосарский-Виноградов входят в пятерку самых известных российских художников, их работы продаются за десятки тысяч долларов или евро - как получится. И хранятся в очень знаменитых музеях. А когда-то мастерская Дубосарского находилась в заброшенном сквоте в Трехпрудном переулке, и под раковиной там стояло ведро.
Уборка хлеба – значимое событие в жизни многих народов мира. В различных представлениях оно находит отражение и в мировом, и в отечественном искусстве. Разные художники по-разному, исходя из собственного творческого стиля, национального менталитета, душевного состояния, передают образы этого прекрасного дела.
Анна Анкер. Жнецы
Винсент Ван Гог. "Урожай"
Аркадий Пластов. "Жатва"
В дальнейшем мы продолжим публиковать картины, передающие атмосферу благородного сельскохозяйственного труда.
Читайте также: