Зеленеет трава но весна еще не пришла днем стало теплее
Обновлено: 08.07.2024
Зеленый шум (Сборник)
МИХАИЛ МИХАЙЛОВИЧ ПРИШВИН
Если бы природа могла чувствовать благодарность к человеку за то, что он проник в ее тайную жизнь и воспел ее красоту, то прежде всего эта благодарность выпала бы на долю писателя Михаила Михайловича Пришвина.
Жизнь Пришвина — доказательство того, что человек должен всегда стремиться жить по призванию: "По велению своего сердца". В таком образе жизни заключается величайший здравый смысл, потому что человек живущий по своему сердцу и в полном согласии со своим внутренним миром — всегда созидатель, обогатитель и художник.
Неизвестно, что создал бы Пришвин, если бы остался агрономом (это была его первая профессия). Во всяком случае он вряд ли открыл бы миллионам людей русскую природу как мир тончайшей и светлой поэзии. Просто на это у него не хватило бы времени. Природа требует пристального глаза и напряженной внутренней работы по созданию в душе писателя как бы "второго мира" природы, обогащающего нас мыслями и облагораживающего нас увиденной художником красотой.
Если мы внимательно прочтем все написанное Пришвиным то убедимся, что он не успел рассказать нам даже сотой доли того, что так превосходно видел и знал.
Для таких мастеров, как Пришвин, мало одной жизни, — для мастеров, что могут написать целую поэму о каждом слетающем с дерева листе. А этих листьев падает неисчислимое множество.
Пришвин происходил из старинного русского города Ельца. Из этих же мест вышел и Бунин, точно так же как и Пришвин, умевший воспринимать природу в органической связи с человеческими думами и настроениями.
Чем это объяснить? Очевидно тем, что природа восточной части Орловщины, природа вокруг Ельца — очень русская, очень простая и по существу небогатая. И вот в этой ее простоте и даже некоторой суровости лежит разгадка писательской зоркости Пришвина. На простоте яснее выступают все прекрасные качества земли, острее делается человеческий взгляд.
Простота, конечно, ближе сердцу, чем пышный блеск красок, бенгальский огонь закатов, кипение звезд и лакированная растительность тропиков, напоминающая мощные водопады, целые Ниагары листьев и цветов.
Биография Пришвина резко делится надвое. Начало жизни шло по проторенной дороге — купеческая семья, крепкий быт, гимназия, служба агрономом в Клину и Луге, первая агрономическая книга "Картофель в полевой и огородной культуре".
Казалось бы, что все идет в житейском смысле гладко и закономерно, по так называемой "служебной стезе". И вдруг — резкий перелом. Пришвин бросает службу и уходит пешком на север, в Карелию, с котомкой, охотничьим ружьем и записной книжкой.
Жизнь поставлена на карту. Что будет с ним дальше, Пришвин не знает. Он повинуется только голосу сердца, непобедимому влечению быть среди народа и с народом, слушать удивительный его язык, записывать сказки, поверья, приметы.
По существу жизнь Пришвина так резко изменилась из-за его любви к русскому языку. Он вышел на поиски сокровищ этого языка, как герои его "Корабельной чащи" шли на поиски далекой, почти сказочной корабельной рощи.
После севера Пришвин написал первую свою книгу "В краю непуганых птиц". С тех пор он стал писателем.
Все дальнейшее творчество Пришвина как бы рождалось в скитаниях по родной стране. Пришвин исходил и изъездил всю Среднюю Россию, Север, Казахстан и Дальний Восток. После каждой поездки появлялись то новый рассказ, то повесть, то просто короткая запись в дневнике. Но все эти работы Пришвина были значительны и своеобразны, от драгоценной пылинки — записи в дневнике, до сверкающего алмазными гранями крупного камня — повести или рассказа.
Можно много писать о каждом писателе, стараясь в меру сил высказать все те мысли и ощущения, что возникают у нас при чтении его книг. Но о Пришвине писать трудно, почти невозможно. Его нужно выписывать для себя в заветные тетради, перечитывать время от времени, открывая все новые драгоценности в каждой строке его прозы-поэзии, уходя в его книги, как мы уходим по едва заметным тропинкам в дремучий лес с его разговором родников, трепетом листьев, благоуханием трав, — погружаясь в разнообразные мысли и состояния, свойственные этому чистому разумом и сердцем человеку.
Пришвин думал о себе как о поэте, "распятом на кресте прозы". Но он ошибался. Его проза гораздо больше наполнена чистейшим соком поэзии, чем иные стихи и поэмы.
Книги Пришвина, говоря его же словами, — это "бесконечная радость постоянных открытий".
Несколько раз я слышал от людей, только что отложивших прочитанную пришвинскую книгу, одни и те же слова: "Это — настоящее колдовство!"
Из дальнейшего разговора выяснялось, что под этими словами люди понимали трудно объяснимое, но явное, присущее только Пришвину, очарование его прозы.
Секрет пришвинского обаяния, секрет его колдовства — в его зоркости.
Это та зоркость, что в каждой малости открывает интересное и значительное, что под прискучившим иной раз покровом окружающих нас явлений видит глубокое содержание земной жизни. Самый ничтожный листок осины живет своей разумной жизнью.
Я беру книгу Пришвина, открываю ее наугад и читаю:
"Ночь прошла под большой чистой луной, и к утру лег первый мороз. Все было седое, но лужи не замерзали. Когда явилось солнце и разогрело, то деревья и травы обдались такой сильной росой, такими светящимися узорами глянули из темного леса ветки елей, что на эту отделку не хватило бы алмазов всей нашей земли".
В этом поистине алмазном кусочке прозы все просто, точно и все полно неумирающей поэзии.
Присмотритесь к словам в этом отрывке, и вы согласитесь с Горьким, когда он говорил, что Пришвин обладал совершенным умением придавать путем гибкого сочетания простых слов почти физическую ощутимость всему, что он изображал.
Но этого мало Язык Пришвина — язык народный, точный и образный в одно и то же время, язык, который мог сложиться лишь в тесном общении русского человека с природой, в труде, в великой простоте, мудрости и спокойствии народного характера.
Несколько слов: "Ночь прошла под большой чистой луной" — совершенно точно передают молчаливое и величавое течение ночи над спящей огромной страной. И "лег мороз" и "деревья обдались сильной росой" — все это народное, живое и никак не подслушанное или взятое из записной книжки. Это собственное, свое. Потому что Пришвин был человеком народа, а не только наблюдателем народа, как это, к сожалению, часто бывает с некоторыми нашими писателями.
Земля нам дана для жизни. Как же мы можем не быть благодарными тому человеку, который открыл нам до дна всю простую красоту этой земли, тогда как до него мы знали об этом неясно, разрозненно, урывками.
Среди многих лозунгов, выдвинутых нашим временем, возможно, имеет право на существование и такой лозунг, такой призыв, обращенный к писателям:
"Обогащайте людей! Отдавайте до конца все, чем обладаете, и никогда не тянитесь за возвратом, за наградой. Все сердца открываются этим ключом".
Щедрость — высокое писательское свойство, и этой щедростью отличался Пришвин.
Дни и ночи сменяются на земле и уходят, полные своей мимолетной прелести, дни и ночи осени и зимы, весны и лета. Среди забот и трудов, радостей и огорчений мы забываем вереницы этих дней, то синих и глубоких, как небо, то притихших под серым пологом туч, то теплых и туманных, то заполненных шорохом первого снега.
Великолепное предмайское утро. Всё зеленеет - трава, деревья, на горизонте шоколадного цвета берёзы с такими густыми почками, что птица сядет и скроется. Так всё идёт правильно: март - свет, апрель - вода, май - цвет.
Лес не одет, пахнет корой и берёзовым соком. Чуть дымится первая зелень на ивах, оживают зеленя, обозначаются дорожки лесные. Первая кукушка сегодня и первый жук прожундел.
Возвращаясь домой, среди тёмных деревьев нашёл полянку, где сошлись белые берёзы, и я их застал.
Они ещё совсем не одеты, но так полны сока, что пахнут, но не запах даёт знать, что живые они, а не знаю что, - ну, вот смотришь на них и чувствуешь: живые!
М. Пришвин
Запоздалый ручей
В лесу тепло. Зеленеет трава: такая яркая среди серых кустов! Какие тропинки! Какая задумчивость, тишина! Кукушка начала первого мая и теперь осмелела. Бормочет тетерев и на вечерней заре. Звёзды, как вербочки, распухают в прозрачных облаках. В темноте белеют берёзки. Растут сморчки. Осины выбросили червяки свои серые. Весенний ручей запоздал, не успел совсем сбежать и теперь струится по зелёной траве, и в ручей капает сок из поломанной ветки берёзы.
И. Никитин
* * *
Полюбуйся: весна наступает,
Журавли караваном летят,
В ярком золоте день утопает,
И ручьи по оврагам шумят…
Скоро гости к тебе соберутся,
Сколько гнёзд понавьют, - посмотри!
Что за звуки, за песни польются
День-деньской от зари до зари!
И. Бунин
Чибисы
Заплакали чибисы, тонко и ярко
Весенняя светится синь,
Обвяла дорога, где солнце - там жарко,
Сереет и сохнет полынь.
На серых полях - голубые озёра,
На пашнях - лиловая грязь.
И чибисы плачут - от света, простора,
От счастия - плакать, смеясь.
Г. Скребицкий
Май
Если апрель - месяц таянья снега, месяц шумящих весенних потоков, прилёта птиц и пробуждения природы от зимнего сна, то май - это месяц цветения земли. Всё в цвету: леса и сады, луга и рощи. Земля с каждым днём всё наряднее одевается в пёстрый убор свежих трав и цветов. Кусты и деревья тоже цветут. Цветут берёзы, вётлы… Белым цветом, как снегом, осыпаны ветви черёмухи, яблонь, груш… А потом цветущий наряд деревьев сменяется зелёным убором густой листвы.
В наших лесах прежде других зеленеть начинают берёзки. Войдёшь в берёзовый лес, и кажется, что он весь будто подёрнут едва заметной зелёной дымкой. А запах какой! - свежий, острый и чуть-чуть горьковатый. Так пахнут молодые, едва распустившиеся берёзовые листочки. Зацвело, зазеленело всё кругом - значит, пришёл к нам весёлый месяц май.
Дни стоят яркие, солнечные, один краше другого. Повсюду в лесу, на лугу и в поле с зари до зари распевают птицы. Днём в рощах, в лесу стоит такой щебет, свист, чириканье, что трудно и различить, кто из пернатых певцов как поёт. Нужно очень хорошо изучить голоса птиц, чтобы уметь разобраться в этом многоголосом хоре.
Но вот кончается день, наступают весенние сумерки. Постепенно смолкают один за другим крылатые дневные птицы. Теперь слышатся только немногие голоса. Сидя на самой маковке старой ели, кончает свою звонкую песню певчий дрозд. В густых кустах над ручьём нерешительно щёлкнул соловей, щёлкнул раз-другой и замолчал. Он ещё как следует не распелся, только пробует голос.
Из лесной чащи послышалось громкое гуканье: "Ху-хуууу!" Это кричит сова. А вот в моховом болоте кто-то гавкнул да как захохочет на весь лес: "Гав-ха-ха-ха-ха. " Не удивляйтесь: так дико кричит не сказочный леший и не ушастый филин - это просто подал свой голос лесной петушок - белая куропатка. Нехорош голосок, что поделаешь. Ведь каждый из крылатых певцов поёт по-своему, кто как умеет.
Ф. Тютчев
Весенняя гроза
(Отрывок)
Люблю грозу в начале мая,
Когда весенний, первый гром,
Как бы резвяся и играя,
Грохочет в небе голубом.
Гремят раскаты молодые,
Вот дождик брызнул, пыль летит,
Повисли перлы дождевые,
И солнце нити золотит.
С горы бежит поток проворный,
В лесу не молкнет птичий гам,
И гам лесной и шум нагорный -
Всё вторит весело громам…
В. Бианки
Голубые лягушки
Снег совсем почти стаял, и все канавки в лесу разлились в целые ручьи. В них громко кричали лягушки.
Мальчик подошёл к канаве. Лягушки сразу замолчали и - бульк-бульк-бульк! - попрыгали в воду.
Канава была широка. Мальчик не знал, как через неё перебраться. Он стоял и думал: "Из чего бы тут сделать мостик?"
Понемногу из воды стали высовываться треугольные головы лягушек. Лягушки со страхом пучеглазились на мальчика. Он стоял неподвижно. Тогда они запели.
Их пение нельзя было назвать очень красивым. Есть лягушки, которые звонко квакают, другие крякают. А эти только громко урчали, хрипели:
Мальчик взглянул на них и ахнул от удивления: лягушки были голубые!
До этого ему приходилось видеть много лягушек. Но все они были обыкновенного лягушечьего цвета: серо-буро-коричневые или зелёные. Он даже держал одну зелёную дома, в большой банке из-под варенья. Когда она квакала, она надувала у себя на шее два больших пузыря.
А эти, в канаве, только горлышки раздували, и горлышки у них были тоже красивого светло-голубого цвета.
Мальчик подумал: "Наверно, ещё никто на свете не видел голубых лягушек. Это я первый открыл их!" Он живо поймал трёх лягушек, посадил их в кепку и побежал домой.
Дома были гости. Мальчик вбежал в комнату и закричал:
- Смотрите, голубые лягушки!
Все обернулись к нему и замолчали. Он взял и вытряхнул из кепки всех трёх лягушек прямо на стол.
Раздался громкий хохот.
Мальчик глянул на лягушек и раскрыл рот от удивления: все три лягушки были не голубые, а обыкновенного лягушечьего цвета - серо-буро-коричневые!
Но отец мальчика сказал:
- Нечего смеяться над мальчишкой: он ловил лягушек в то время, когда они урчали. Это обыкновенные травяные лягушки, лягушки-турлушки. Они некрасивы. Но когда их освещает весеннее солнце и они поют, они очень хорошеют: становятся нежно-голубого цвета. Не всякий это видел.
Н. Сладков
Черёмуховые холода
Зацвела черёмуха, и грянули черёмуховые холода. Туман на рассвете не поднялся колечком с лесной поляны, а замёрз и лёг на поляну инеем. Небо блёклое, не поймёшь, каким оно днём станет: то ли синим, то ли серым?
Тихо в лесу. Одна кукушка кукует. Все другие птицы молчат: боятся, наверное, горлышко застудить.
А кукушка орёт себе с придыханием, как в берестяную дудку. Кричит и кричит своё "ку-ку"!
Вечером её слышал - совсем осипла. Вместо "ку-ку" кричит: "Хы-хо! Хы-хо!"
Видно-таки, застудила горло!
Кто не слышал таких осипших кукушек? Одни говорят, что это они от собственного крика сипнут. Ведь кричат от зари до зари, а бывает, и ночью! Другие говорят: колоском, мол, подавилась. Но какие в мае колоски?
Ещё говорят, что в черёмуховые холода самые неугомонные от холода сипнут. По-разному говорят.
Про черёмуховые холода у нас тоже ведь говорят по-разному. Кто объясняет похолодание тем, что черёмуха цветёт, кто - ладожский лёд идёт.
А знатоки утверждают, что в это время льды в Арктике раскалываются и сдвигаются.
Как всё-таки здорово!
Где-то в далёкой Арктике льды зашевелились, а у нас кукушка осипла. Где аукнулось - и где откликнулось!
С. Есенин
Черёмуха
Черёмуха душистая
С весною расцвела
И ветки золотистые,
Что кудри, завила.
Кругом роса медвяная
Сползает по коре,
Под нею зелень пряная
Сияет в серебре.
А рядом, у проталинки,
В траве, между корней,
Бежит, струится маленький
Серебряный ручей.
Черёмуха душистая,
Развесившись, стоит,
А зелень золотистая
На солнышке горит.
Ручей волной гремучею
Все ветки обдаёт
И вкрадчиво под кручею
Ей песенки поёт.
Читайте также: