На витрине зеленели артишоки пучки спаржи трюфеля

Обновлено: 05.10.2024

— Ну и сво… — чтобы тут же добавить: — Ну и своеобразная же ты личность.
Впрочем, эти остроты я слышал только вполуха, так как был занят другим — всеми силами старался осмыслить пробудившиеся во мне чувства.
Вот приблизительно ход моих мыслей: итак, этот неопрятный, прыщавый субъект и есть тот, на которого только что благоговейно взирала восхищенная толпа! Мерзостный червяк — вот подлинный образ беспечного мотылька, в котором тысячи обманутых глаз видели воплощение своих тайных грез о красоте, беззаботности, совершенстве! Или он из породы тех пакостных слизняков, которые во мраке вдруг загораются сказочным огоньком? Но как же взрослые, житейски опытные люди так охотно позволили ему себя одурачить? Неужто они не поняли, что их обманывают? Или же они по какому-то молчаливому сговору не считали обман за обман? Пожалуй, это всего вероятнее. Ведь если хорошенько подумать, каково настоящее обличье светлячка? Поэтическая искорка, парящая в летней ночи, или низменное, невзрачное существо, извивающееся у нас на ладони? Поостерегись решать этот вопрос! Сначала вспомни картину, только что представившуюся твоим глазам: огромная стая жалкой мошкары упрямо и безумно летит в манящее пламя! Какое единодушие в желании поддаться обману! Видимо, это потребность, вложенная самим господом богом в природу человека, и Мюллер-Розе создан для того, чтобы удовлетворять ее. Здесь мы явно имеем дело с механизмом, необходимым жизни для ее хозяйства, а Мюллер-Розе — наемный слуга, приводящий в действие этот механизм. И разве он не заслуживает хвалы за то, что ему удалось сегодня и, видимо, удается каждый день! Подави в себе отвращение, брезгливость, почувствуй всем сердцем: этот человек, зная о своих отвратительных прыщах, все время их ощущая, сумел с таким победоносным самодовольством лицедействовать перед толпой, более того, сумел заставить толпу (разумеется при помощи света, грима, музыки и расстояния) увидеть в нем свой идеал и тем самым утешил ее и вдохнул в нее жизнь.
И еще спроси: что заставило этого пошлого остряка изучить искусство ежевечернего преображения? Спроси себя о тайных источниках чар, которыми полчаса назад до кончика ногтей было проникнуто все его тело! Для того чтобы ответить на этот вопрос, надо только вспомнить (именно вспомнить, потому что тебе это слишком хорошо известно), какая безыменная сила, сила, для обозначения которой не подыщешь достаточно сладостных слов, научила светиться светляка. Обрати внимание, что этот человек никак досыта не наслушается уверений, что он тебе понравился, до безумия понравился. Ясно, что любовь и приверженность к этой серой толпе сделали его столь искусным; и если он заставляет ее радоваться жизни, а она платит ему восхищением, то разве это не взаимное осчастливливание, не брачное соитие его и ее желаний?

Откуда брались у меня эти сласти? В мое владенье они попадали странным, можно сказать, фантастическим образом. В нижней части городка, на углу сравнительно оживленной торговой улицы, помещалась премило убранная гастрономическая лавка, если не ошибаюсь, филиал висбаденской фирмы, обслуживавшей богатую клиентуру. По дороге в школу и обратно я каждый день проходил мимо аппетитной витрины этой лавки, а случалось, и захаживал в нее с мелкой монетой в руке, чтобы купить в соответствии со своим капиталом немного дешевых пряников или ячменных леденцов. Однажды в обеденное время я застал лавку пустой, там не было не только покупателей, но и никого из приказчиков. Звонок (обыкновенный колокольчик, его при открывании и закрывании двери толкал зубец металлической штанги) зазвонил, но звук его либо не донесся до заднего помещения, отделенного от лавки застекленной дверью со сборчатой зеленой занавеской, либо там тоже никого не было в данную минуту. Во всяком случае, никто оттуда не появился. Удивленный, испуганный и даже взволнованный окружающим меня безмолвием и пустотой, я огляделся по сторонам. Никогда еще мне не удавалось так свободно осматривать этот соблазнительнейший уголок.
Помещение, узковатое, хотя и высокое, было снизу доверху набито разнообразной снедью. Плотные ряды окороков и колбас всевозможных форм и цветов — белых, желтых, красных и черных, круглых и твердых, как пушечные ядра, а также длинных, узловатых и крученых вроде веревки — затемняли окна. Жестяные консервные коробки, какао и цибики чая, разноцветные банки с вареньем, медом и засахаренными фруктами, стройные и пузатые бутылки с ликерами и пуншевыми эссенциями заполняли стенные шкафы от пола до потолка. Под стеклом на прилавке красовались тарелки и миски с дразнящими аппетит копченостями: макрелью, миногами, треской и угрями. Там же стояли блюда с итальянским салатом. На глыбе льда распростер свои клешни омар; шпроты, тесно прижатые друг к дружке, мерцали жирным золотом в открытых ящичках; редкостные фрукты, клубника и гроздья винограда, точно чудом заброшенные сюда из страны обетованной, громоздились среди башенок, построенных из жестянок с сардинами и соблазнительных белых баночек с икрой и паштетом из гусиной печенки. С верхних полок свешивались шейки жирной домашней птицы. Разносортные закуски, предназначенные для холодных ужинов, как-то: ростбиф, гусиные грудки, ветчина, языки и копченая лососина — горками высились чуть подальше; рядом с ними лежали длинные и узкие ножи. Большие стеклянные колпаки прикрывали все виды сыров, какие только есть на свете: кирпично-красные, молочно-белые, мраморные с прожилками и такие, что лакомой золотистой волной вытекали из своей серебряной оболочки. Между ними зеленели артишоки, пучки спаржи, трюфеля и точно высыпанные из рога изобилия радужным блеском отливали печеночные колбаски в пестрых обертках из станиолевой бумаги. На отдельных столиках были расставлены открытые жестянки с лучшими сортами бисквитов, подносы со сложенными крест-накрест медовыми коврижками, излучавшими коричневое сияние, а среди них высились стройные стеклянные вазы, полные конфет и глазированных фруктов.

Со свойственным ему отсутствием фантазии он прописывал кисло-сладкое укрепляющее вино; я его пил с удовольствием, и после выдержанной баталии оно приводило меня в умиротворенное, довольное настроение.

Итак, прописав мне горькие пилюли или кисло-сладкое укрепляющее вино, он еще некоторое время сидел у постели больного, оживленно болтая с моей матерью, я же, прерывисто дыша полуоткрытым ртом, вперял в потолок усталый, потухший взор. Иногда к ним присоединялся и отец. Вид у него бывал смущенный, он старался не встречаться со мной глазами и пользовался случаем поговорить с санитарным советником о своей подагре. Оставшись наконец один, я проводил день, а иногда и два-три дня в мирном отдохновении и в сладких мечтах о жизни, о будущем, правда, получая лишь скудную диетическую пищу, но тем вкуснее она мне казалась. Если же протертый суп и сухарики не удовлетворяли моего юношеского аппетита, я осторожно вылезал из кровати, тихонько поднимал крышку своего маленького бюро и принимался поглощать шоколад, запасы которого у меня почти никогда не переводились.

Помещение, узковатое, хотя и высокое, было снизу доверху набито разнообразной снедью. Плотные ряды окороков и колбас всевозможных форм и цветов — белых, желтых, красных и черных, круглых и твердых, как пушечные ядра, а также длинных, узловатых и крученых вроде веревки — затемняли окна. Жестяные консервные коробки, какао и цибики чая, разноцветные банки с вареньем, медом и засахаренными фруктами, стройные и пузатые бутылки с ликерами и пуншевыми эссенциями заполняли стенные шкафы от пола до потолка. Под стеклом на прилавке красовались тарелки и миски с дразнящими аппетит копченостями: макрелью, миногами, треской и угрями. Там же стояли блюда с итальянским салатом. На глыбе льда распростер свои клешни омар; шпроты, тесно прижатые друг к дружке, мерцали жирным золотом в открытых ящичках; редкостные фрукты, клубника и гроздья винограда, точно чудом заброшенные сюда из страны обетованной, громоздились среди башенок, построенных из жестянок с сардинами и соблазнительных белых баночек с икрой и паштетом из гусиной печенки. С верхних полок свешивались шейки жирной домашней птицы. Разносортные закуски, предназначенные для холодных ужинов, как-то: ростбиф, гусиные грудки, ветчина, языки и копченая лососина — горками высились чуть подальше; рядом с ними лежали длинные и узкие ножи. Большие стеклянные колпаки прикрывали все виды сыров, какие только есть на свете: кирпично-красные, молочно-белые, мраморные с прожилками и такие, что лакомой золотистой волной вытекали из своей серебряной оболочки. Между ними зеленели артишоки, пучки спаржи, трюфеля и точно высыпанные из рога изобилия радужным блеском отливали печеночные колбаски в пестрых обертках из станиолевой бумаги. На отдельных столиках были расставлены открытые жестянки с лучшими сортами бисквитов, подносы со сложенными крест-накрест медовыми коврижками, излучавшими коричневое сияние, а среди них высились стройные стеклянные вазы, полные конфет и глазированных фруктов.

Я стоял, как зачарованный, впивая трепещущей грудью чудесный воздух, в котором запахи шоколада и копченостей мешались с упоительно гнилостным благовонием трюфелей. Сказочные страны и подземные сокровищницы, где счастливчики смело набивают себе карманы и даже сапоги драгоценными камнями, вставали в моем воображении. Сказка это или сон? Удручающая законность и добропорядочность будней вдруг рассеялась, растворилась, исчезли условности и помехи, в обыденной жизни стеной встающие на пути вожделения. Радость от того, что этот изобильный уголок земли сейчас подчинен моей самодержавной власти, охватила меня с такой силой, что я почувствовал зуд во всем теле. С трудом подавил я в себе желанье вскрикнуть от неистового счастья, от наслаждения всей полнотой небывалой свободы.

— Добрый день, — проговорил я в пустоту, и мне еще сейчас слышится сдавленный, неестественно-спокойный звук моего голоса, потерявшийся в тишине.

Никто не ответил. И в это самое мгновенье у меня буквально потекли слюни изо рта. Быстро и бесшумно ступил я к одному из боковых столов, ломившихся от сластей, великолепным жестом запустил руку в ближайшую вазу с конфетами, высыпал всю пригоршню в карман пальто, прошел к двери и через секунду уже скрылся за углом.

Седой читатель запись закреплена

От брюссельской капусты и артишока до спаржи и витлуфа – рассказываем, как вырастить на участке овощ "экзот".

Напоминаем, что курицу не нужно очень плотно набивать рисом, так как во время приготовления он увеличивается в размерах.

Быстрая сервировка горячих блюд из курятины

Тушеная курица по-английски

Отварная курица по-английски

Залить курицу кипятком, добавить ароматные травы и 500 грамм бланшированной грудинки. Готовую птицу выложить, окружить прямоугольниками сала. Отдельно подать петрушечный соус по-английски и куриный отвар.

Курица с сельдереем

Приготовить жаркое, полив в конце приготовления курицу насыщенным телячьим бульоном. Одновременно приготовить гарнир из тушеного сельдерея. Выложить курицу, окружить сельдереем, полить блюдо бульоном, оставшимся от приготовления.

Курица с шампиньонами коричневая

Курица с шампиньонами белая

Курица а-ля Шевальер

Примечание. Обычно вокруг этого блюда выкладывают бордюр из теста для лапши или из белого английского теста. Можно подать на блюде с серебряными краями.

Пожарить в масле 250 грамм лапши с несколькими ложками сливок и 100 граммами кубиков паштета из гусиной печени. Нафаршировать этой смесью курицу. Приготовить жаркое. Загустить бульон, оставшийся от приготовления, крахмалом. Полить курицу. Перед сервировкой покрыть блюдо сырой пассерованной лапшой. Отдельно подать оставшийся бульон.

Примечание. Сервировать эту курицу можно следующим образом. Горки трюфелей выложить вокруг курицы, а петушиную почку положить в маленький серебряный кубок и поставить его рядом с блюдом.

Заранее потушить в масле 200 грамм моркови и 150 грамм репы, нарезанных круассанами, а также 10 луковиц, нарезанных тонкими колечками, и 150 грамм корневого сельдерея, нарезанного кубиками. Курицу пожарить, а когда она будет почти готова, переложить в кокотницу с овощным гарниром. Незадолго до окончания тушения добавить 100 грамм нарезанных круассанами трюфелей и 1 децилитр упаренного куриного бульона. Подать в кокотнице.

Нарезать 100 грамм гусиной печени и 100 грамм трюфелей крупными кубиками, смешать с 200 граммами риса, нафаршировать этой смесью курицу. Приготовить жаркое. Выложить, окружить крупными трюфелями, сваренными в шампанском, и жареными гренками с пассерованными ломтиками гусиной печени. Смешать куриный бульон с 1 децилитром густого телячьего бульона и отваром из трюфелей. Упарить до 2 децилитров, загустить крахмалом, подать с курицей.

Зажарить курицу, но только наполовину. Переложить ее в узкую емкость, дно и стенки которой выложить тонкими ломтиками окорока. Добавить 500 грамм крупно нарезанных моркови, лука, сельдерея, пассерованных в масле и приправленных солью, сахаром. Провести дегласирование с 2 децилитрами насыщенного телячьего бульона. Упарить жидкость наполовину. Налить этот отвар в курицу, закрыть емкость крышкой, запечатав ее тонкой полоской теста на воде. Поставить в горячую духовку на 45 минут. Подать в той же емкости.

Курица с эстрагоном

Отварить курицу в белом бульоне, добавив в него пучок из веточек эстрагона. Выложить. Украсить куриную грудку бланшированными листьями эстрагона. Упарить куриный бульон, загустить крахмалом, добавить немного свежего эстрагона, полить этим соусом курицу.

Готовить как и куриное рагу. Только не выкладывать стенки и дно посуды ломтиками окорока, а крупно нарезать его, добавить в гарнир. Также добавить в гарнир по 125 грамм сырых зеленого горошка и стручковой фасоли.

Курица для гурманов

Разделать курицу как для жарения, потушить в масле под крышкой. Переложить куски курицы в горячий сотейник. Сверху положить 150 грамм нарезанных крупными ломтиками сырых трюфелей. Посолить, поперчить. Провести дегласирование с несколькими ложками белого вина, добавить немного куриного бульона и перелить эту жидкость в сотейник с курицей. Закрыть герметично крышкой, поставить на 8—10 минут в горячую духовку, чтобы приготовились трюфели. Подать в сотейнике.

Курица с каменной солью

Отварить курицу в белом бульоне с 10 ломтиками моркови в форме оливок и 10 маленькими луковицами. Выложить курицу, окружить этим гарниром. Отдельно подать соусник с бульоном, оставшимся от тушения, и солонку с каменной солью.

Курица с устрицами

Приготовить жаркое. Выложить, окружить пассерованными томатами, жареными колечками баклажан, жареными белыми грибами. Полить густым куриным бульоном с мадерой.

Нашпиговать трюфелями гусиную печень, отварить в телячьем бульоне и стакане мадеры (15 минут). Остудить. Положить печень в курицу, подрумянить курицу в духовке (20 минут), постоянно поливая маслом. Покрыть тушку ломтиками трюфелей, обернуть полосками сала, положить в слой теста, приготовленного из муки, топленого свиного жира и горячей воды. Завернуть, скрепив края. Положить на противень, сделать в середине отверстие для выхода пара и выдержать в духовке на умеренном огне 1 час 45 минут. Подать можно как в горячем, так и в холодном виде.

Приготовить смесь из 400 грамм кукурузы со сливками и 50 грамм нарезанного кубиками острого перца. Заполнить этим фаршем курицу, зажарить ее. Выложить, окружить тимбалами с рисом и жареными бананами, чередуя их. Отдельно подать куриный бульон, оставшийся от приготовления.

Данное произведение размещено по согласованию с ООО "ЛитРес" (20% исходного текста). Если размещение книги нарушает чьи-либо права, то сообщите об этом.

Читайте также: